Однажды на краю времени

Вольф смотрел и не мог заставить себя отвернуться. Мэгги медленно развела ноги, задрала юбку и опустилась на корточки. Ее лягушачье личико пылало вожделением, уродливым похотливым вожделением. Опершись рукой о сцену, она поманила:

– Идите к мамочке.

И тут словно прорвало плотину. На мгновение воцарилась абсолютно мертвая тишина, а потом толпа с ревом кинулась вперед. Сцену буквально захлестнуло людской волной. Сметая полицейских, зрители карабкались на деревянную платформу. Вольф увидел, как Мэгги пытается встать, но ее тут же поглотило людское море. На лице ее мелькнуло недоверчивое изумление.

– Матерь греха, – прошептал Мбикана.

Он смотрел на бесновавшуюся внизу безмозглую, злобную толпу. Человеческое море яростно бурлило, вскипало водоворотами. Вольф все ждал, что сцена вот-вот рухнет, но она устояла. Люди лезли и лезли на нее, сталкивали друг друга, но она устояла. Гораздо милосерднее было бы, если бы она рухнула.

Где-то над толпой мелькнула рука, сжимающая что-то блестящее. Вольф не сразу понял, что это. А потом появилась еще одна, и еще, и тут он осознал: это обрывки платья Мэгги.

Мбикана обеими руками ухватился за опору, чтобы не свалиться в расплескавшийся внизу ужас. Завывания слились в один нестройный беспорядочный хор. Вольф крепко зажмурился, безуспешно пытаясь ничего не слышать.

– Точно в срок, – пробормотал Хоук. – Точно, так его, в срок.

Он выключил все прожектора и положил руку Вольфу на плечо.

– Пошли. Наша работа окончена.

Вольф изогнул шею, чтобы заглянуть Хоуку в лицо. Но как только открыл зажмуренные глаза, голова так закружилась, что он шлепнулся на пол, так и не отпустив при этом опору. Его тошнило.

– Это все… они… Хоук, вы видели? Вы видели, что они сотворили? Почему никто не… – Он подавился словами.

– Меня не спрашивай, – горько отозвался Хоук. – Я просто играю в этом маленьком спектакле роль Иуды Искариота. – Он встряхнул Вольфа за плечи. – Пошли, пилигрим. Пора спускаться.

Вольф медленно и с трудом отцепился от опоры и позволил увести себя с вышки.

У подножия толпились мужчины в черной форме.

– Это африканец? – спросил один у Хоука, а потом повернулся к Вольфу: – Пожалуйста, следуйте за нами, сэр. У нас приказ. Мы должны в целости и сохранности доставить вас в гостиницу.

Глаза Вольфа наполнились слезами, и он уже не видел ни толпы, ни парка, ни полицейского. Послушно, словно беспомощный и доверчивый ребенок, позволил он себя увести.

Наступило утро. Вольф лежал в кровати, уставившись в потолок. Где-то в комнате жужжала муха, но он не обращал внимания. На улице громыхали железными колесами тележки, дети играли в какую-то игру, нараспев произнося считалочку.

Наконец он встал, оделся и ополоснул лицо, а потом отправился в столовую на завтрак.

Там сидел Ди Стефано и доедал тост.

– Доброе утро, мистер Мбикана. А я уж собирался за вами посылать. – Он указал на свободный стул.

Вольф, оглядевшись по сторонам, сел. Вокруг за столиками расположились как минимум три офицера секретной полиции.

Ди Стефано достал из кармана пиджака какие-то документы и вручил их Вольфу.

– Все подписано и запечатано. Получите. Мы чуть изменили условия, но ваше начальство возражать не станет. – Он отправил в рот последний кусочек тоста. – Прекрасное начало карьеры.

– Благодарю, – машинально отозвался Вольф.

Он проглядел бумаги, но не смог ничего разобрать и бросил их себе на колени.

– Завтра утром «Африканский генезис» покинет порт. Я распорядился, чтобы вам забронировали место, вдруг вы решите отплыть с ними. Разумеется, через три недели будет еще одно пассажирское судно, если вы желаете погостить у нас подольше.

– Нет, – поспешно отозвался Вольф, но тут же спохватился, что ответ прозвучал слишком грубо: – Я соскучился по родине. Слишком много времени вдали от дома.

Ди Стефано промокнул уголки губ салфеткой и уронил ее на скатерть.

– Тогда на этом все. – Он поднялся со стула.

– Погодите, – остановил его Вольф. – Мистер Ди Стефано, я… Я очень хотел бы услышать объяснение…

Ди Стефано уселся обратно.

– Первое, что вы должны знать, – сказал он без всяких обиняков, – мисс Горовиц была не первой нашей Дженис Джоплин.

– Нет.

– И не второй.

Вольф поднял на него глаза.

– Она двадцать третья, не считая оригинала. Каждый год мы спонсируем шоу, и каждый год оно завершается в Бостоне в день осеннего равноденствия. И пока заканчивалось одинаково.

Вольф спрашивал себя: быть может, стоит пырнуть этого человека вилкой или придушить? Он знал, что должен испытывать ярость, но не испытывал ничего.

– Из-за мозговых имплантатов.

– Нет. Поверьте, я искренне хотел бы, чтобы она осталась в живых. Имплантаты помогали не выходить из роли, только и всего. Она действительно не помнила о прошлых Дженис Джоплин, но ее смерть никто не программировал. Так просто… случается, вот и все.

– Каждый год.