Однажды ночью

Когда они, достаточно удалившись от кареты с кучером, углубились в парк, Аманда вырвала свою руку из руки Мартина и заступила ему дорогу. Он натолкнулся на нее и машинально поддержал, чтобы она не упала. Она погладила его по щеке и прижалась губами к его губам.

Это был не благодарственный поцелуй, но Аманда хотела, чтобы он подольше считал его таковым: тогда у нее будет достаточно времени, чтобы отыскать брешь. Трудно сказать, действительно Мартин счел этот поцелуй благодарственным или просто опешил от неожиданности, но Аманда успела найти брешь. И он ответил на ее поцелуй – с готовностью, с жаром.

Знакомство с Мартином обогатило Аманду довольно большим опытом, и теперь она понимала, что значит быть смелой. Поэтому она просунула свой язык между губ Мартина и принялась ласкать им его язык. Обняв его за шею, она чуть-чуть подтянулась вверх и приникла к нему всем телом.

Мартин хотел оттолкнуть Аманду, он уже взял ее за талию, но ее ласки разожгли в нем самый настоящий пожар… и момент был упущен. Он разжал руки, и они неуверенно, как будто заблудившись, опустились ниже, к округлой попке.

Итак, она получила преимущество и не упустит его, пока не расставит все точки над i, пока он не поймет, что именно она ему предлагает.

Саму себя.

Аманда вложила эту мысль в свой поцелуй, в то, как она прижималась к Мартину. Вероятно, Мартин не уяснил ее намек, он обращался с ней как с драгоценной фарфоровой статуэткой, словно боялся разбить. А Аманда все прижималась к нему, давая понять, что он ошибается.

И внезапно все изменилось.

Аманда оказалась в мире, наполненном вихрем чувственных удовольствий. Желание одержало над Мартином верх. Он перестал сопротивляться, хотя остались определенные барьеры – те, которые мешали им в полной мере удовлетворить и его, и ее страсть. Да и само его желание изменилось, вернее, оно осталось прежним, просто он дал ему волю. Аманда определила это по его жадным губам, по нежности объятий. И неожиданно она увидела… нет, поняла: его желание – не обычная сексуальная потребность, это более глубокая, полная жажда.

Открытие вдохновило Аманду. Решившись на следующий шаг, она обеими руками…

И все испортила. Мартин выскользнул из расставленной ловушки. Из ловушки, в которой наживкой была она сама.

Медленно, с неохотой, но решительно он отстранился.

– Нет, – прошептал он, отрываясь от ее губ.

Мартин не верил, что Аманда отважится на такое или хотя бы сделает попытку. Ее безмолвная мольба – он не мог притворяться, будто не понимает, – пробилась через все барьеры, которыми он окружил себя за последние десять лет. Он увидел западню в первую же встречу, но считал, что ему ничего не грозит, что его защита достаточно надежна для того, чтобы она могла серьезно повредить ее.

А оказалось, что Аманда превратила эту крепость в руины.

И Мартин стал судорожно собирать остатки, чтобы не чувствовать себя таким беззащитным.

Он заглянул Аманде в глаза. Место было довольно хорошо освещено, поэтому ему удалось увидеть всю гамму чувств, отражавшихся на ее лице: и смущение, и непонимание, и боль.

Именно ее боль вернула ему присутствие духа.

– Вы то, чего я никогда не буду иметь.

Аманда напряженно всматривалась в его лицо.

– Почему?

В ее вопросе не было ни возмущения, ни раздражения, она задала его исключительно из стремления понять.

Мартин никогда прежде не отвечал на этот вопрос даже тем женщинам, с которыми изредка делил постель. У них не было права знать, так как они не отдавали ему и доли того, что предлагала Аманда.

– Я убил человека. Во всяком случае, так считает свет.

Аманда даже не моргнула, она продолжала изучающе смотреть на него.

– А на самом деле?

Его губы изогнулись в горькой усмешке.

– Не убивал.

– Расскажите, – после секундной паузы попросила Аманда.

Мартин задумался, потом глубоко вздохнул.

– Давайте сядем, – предложил он, указывая на кованую скамейку.

Аманда села на краешек, так, чтобы видеть его лицо.

Мартин сложил руки на груди.

Он долго молчал, погруженный в мрачные воспоминания, и Аманда не выдержала:

– Я слышала, что вы совратили какую-то девушку.

– Это только часть истории, – поколебавшись, сказал Мартин, – но в ней нет и доли правды. В деревне недалеко от моего поместья жила девушка. Мы выросли вместе. Я был единственным ребенком в семье и воспринимал ее как сестру. Однажды она покончила с собой. А подтолкнул ее к этому отец, старый мерзавец, изображавший из себя борца за добродетель. Причиной ее самоубийства была беременность. В то время мне было девятнадцать, и я большей частью жил в Лондоне. Я узнал о ее смерти по приезде домой. Поклявшись отомстить, я отправился на поиски ее отца. И нашел его. Он лежал под утесом – кто-то столкнул его вниз, а потом размозжил голову камнем. Я подобрал этот самый камень… в таком положении жители деревни меня и увидели: над бездыханным телом, с камнем в руках.

– Они решили, что его убили вы?

– Кузнец видел, как какой-то мужчина боролся со стариком на краю утеса. Он принял его за меня, а когда увидел меня с камнем в руках, то убедился в своей правоте.