Однажды он прогнется под нас...

— На своей… Я, господин директор, не собираюсь плясать под чью бы то ни было дудку. Но могу вам сказать, что объединение с Томом в мои планы никак не входит, я десять лет любовался на его похождения… — Гарри кинул зной взгляд на директора. — И не чувствую себя способным позволить этому повториться, ничего не делая. Могу сказать, что жду встречи с ним с нетерпением, чем быстрее мы закончим, тем лучше. Если вам удастся организовать нам такую встречу, я вам буду… признателен. Ну а так, считайте, что я на стороне Министерства.

— Понимаю, у тебя какие–то особые отношения с новым министром, кстати, я рад, что министром стал именно Барти Крауч, он человек как раз по ситуации… Ладно, второе, более личное, точнее, совсем личное. Незадолго до своей гибели твои родители оставили мне вот эту коробку, и просили, в случае своей гибели, передать ее тебе совершеннолетнему. Я не знаю, что там. Полагаю, что тебя вполне можно считать взрослым… — с этими словами Дамболдор передал сыну Поттеров небольшую, но довольно широкую коробку. Гарри решил отрыть ее позже, и без свидетелей.

— И последнее… — директор, казалось, не знает, с чего начать. — Не знаю, почему я — тот я, не дал тебе это посмотреть… Ладно, я хочу показать тебе одну из самых загадочных реликвий Хогвартса, — с этими словами он достал из ящика стола листок бумаги. Даже не свиток, а именно листок. Казалось, он был однажды вырван из книги или дневника. — Вот это было обнаружено около ста лет назад в Гималаях, на этом листе читаются лишь несколько слов, и одно из них «Салазар». Предполагается, оно было написано самим Слизерином, на змеином языке. Почему несколько слов написано по–английски, я не знаю, и никто не знает… О существовании этого послания, если это послание, из ныне живущих знаю только я, оно передавалось от одного директора к другому… Никто не сумел прочесть его, но ты змееуст, Гарри, наверное, ты тоже, Дженифер, поэтому я хочу показать его вам… — он протянул листок юноше.

Дженифер смотрела, как Гарри внимательно читает древнюю рукопись. Он явно понимал каждое слово. Его лицо последовательно менялись выражения: удивление, что–то вроде радости, недоверие и, наконец, досада, что–то вроде «ну вот, опять я влип». Потом он передал листок ей. На старинном листе бумаги четко видны были лишь несколько слов, но стоило ей всмотреться, как слова стали проступать повсюду, и весть лист оказался покрыт рукописным текстом. Слова и буквы были написаны кривовато, словно у автора дрожали руки. Она начала читать…

«Я, Салазар Слизерин, пишу эти строки, лежа на смертном одре, в надежде, что их когда–нибудь найдут. Я надеюсь, что это послание дойдет до моих товарищей и они узнают, что я, пусть перед самой смертью, понял свои ошибки и раскаялся. Миновали годы с тех пор, как я, в порыве ярости, создал Тайную Комнату и покинул Хогвартс, все это время я скитался по миру. Я общался со многими великими и мудрыми людьми в поисках доказательства собственной правоты, я искал то, что могло бы убедить моих заблуждающихся, как я тогда думал, товарищей. Гордрик, Кандида и Пенелопа, вы были правы, и все великие, живущие или уже нет, с которыми я встречался, лишь подтверждали вашу правоту, но я отказывался верить. И лишь пройдя путями буддистов в Гималаях и встретившись с духом великого Мерлина, познал я свою собственную неправоту. Нет чистой крови, все люди, как маги, так и нет, исходят от общего предка, и наши миры должны сосуществовать, еще лучше, если они будут жить вместе… По горькой иронии судьбы, я осознал свою ошибку лишь теперь, когда у меня больше нет сил и здоровья, чтобы ее исправить, я даже не знаю, переживу ли я эту ночь…

Тогда же, три дня назад, великий Мерлин сделал предсказание. Я уже не в силах воспроизвести его точно, но смысл я буду хранить до своего последнего вздоха. Он поведал мне, что посеянные мною самим черные семена раздора проживут многие века и будут время от времени давать ядовитые всходы войн. И однажды явится тот, кто провозгласит себя моим наследником и, следуя моим ложным идеалам и собственной жажде власти, принесет бессчетное количество смертей и горя в этот мир. Но оставит позади себя двух своих наследников: дочь, которая сама отринет его темное учение, и мальчика… Эту часть пророчества я помню дословно, но не в состоянии постичь его точное значение. «Мальчик, который был с детства помечен как его враг, кто был покинут всеми, и кто постиг в страданиях все тайны того, кто отринул имя отца, но кто не стал таким же, как он. И вдвоем эти дети положат конец хаосу, предотвратят пережитые мальчиком страдания и уничтожат черные семена раздора в людских душах. А их любовь объединит потомков Основателей…». На том и оканчивается предсказание, чью полную суть я, умирающий в одиночестве, больной человек, так и не смог понять. Мне остается лишь надеяться, что…»