Однажды осмелиться…

И в этом молчании вдруг стало отчетливо слышно — все: барабанная дробь дождя по шляпке зонта, и то, как в земле, под ногами, просыпаются травы, как пичуга ругает сырость на чем стоит свет — под редкими деревцами через дорогу. И все — эти деревца, и дорога, и река за сетью дождя, — показалось таким нереальным, размытым — всплыли в памяти Викины акварели, ее сырые пейзажи, бесконечно похожие друг на друга и бесконечно разные, как девушки на картинах Мари Лоренсен. И — странная штука память — вспомнилась та злосчастная акварель, которую Вика подарила в знак первой нежности, а он — всучил Кэтрин в качестве последней благодарности, и потом, когда Вика делала выставку и попросила принести картину… Словом, расстались из-за такой ерунды. Уже не помнил, что там было — как обычно, пейзаж, дождь, фантазия, мечтание — Викины словечки. К чему помнить? — он всегда предпочитал то, что «здесь» и «сейчас». И здесь, стоя едва ли не по щиколотку в чавкающем месиве упивающейся влагой земли, прорастая в нее; сливая свое дыхание с быстрыми вдохами промокшей пичуги; щекой чувствуя влагу сырых волос стоящей рядом женщины, — здесь и сейчас он понял: это все, что требуется. Они — частица гигантской акварели, и только издалека, с головокружительной высоты, она смотрится такой размытой, такой нереальной. Она выглядит — мечтанием, фантазией. На ней не видать тающей под дождем полоски грязного снега — там, где начинаются деревца; не видать пузырей на глади разлившейся реки; не видать бородатого человека, несущего на руках двадцать клювастых килограммов, как не видать и двух насквозь промокших женщин и с ними мужчины, держащего зонт, мужчины, отдающего зонт одной из женщин, делающего шаг вперед, под потоки воды, мужчины, становящегося частью пейзажа. С головокружительной высоты — он лишь едва различимая крапинка, фантазия, мечтание с золотым пятнышком в руке, позабытым в ладони янтарным кольцом. Но он есть. И он здесь. Ему так надо.

Кэтрин как очнулась — сорвалась, бросилась навстречу Дэвиду.

Алена улыбалась.

Только за то, что он вышел из-под зонта и стоял, смеясь, раскинув руки, она, верно, его полюбит. «Присутствие», — произнесла она, провожая Кэтрин взглядом.

Кэтрин бежала, увязая в пропитанной водою земле. Алена заметила, как это красиво: легкая белая рубашка, приставшая к тонкому телу.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Энн Секстон

ХРАБРОСТЬ

Она в любом ничтожном пустяке.

Гляди, она в твоем,

ребенка, первом шаге. В том,

как ты садишься на велосипед,

едва поднявшись с тротуара;

как, познакомившись с ремнем,

ты сердце зло опустошаешь.

Или когда тебя назвали плаксой,

жирнюгой, психом или бедным,

ты стал чужим им, этот яд

сглотнув и не ответив.

Позже,

ты, может быть, увидел смерть,

средь бомб и пуль, и чтоб прикрыться,

чтоб сердце спрятать, у тебя была

всего лишь шляпа.

Ты тогда не потакал себе, хотя

внутри такая слабость растекалась!

Ты знал, что храбрость, жаркий уголек,

с тобой повсюду.

И когда любимый человек

ценою жизни спас тебя, та храбрость

не храбростью была, а лишь любовью.

Любовь проста, как мыльце.

Позже,

ты, может быть, отчаянье познал,

ты был один тогда, и пламя жгло,

обугливало сердце, превращая

живое в пепел, ты ж его сжимал

рукой, пока не задушил последний всполох.

Затем, мой милый, это пепелище

засыпал ты, лицо припудрив горю,

покрыл все это плотным одеялом

и дал уснуть. Когда ж оно проснулось,

не горе это было, а цветок,

цветок из лепестков, как крылья.

Позже,

когда со старостью сведешь знакомство,

та храбрость, что с тобой была повсюду,

с тобой пребудет; каждая весна

подобна станет острому мечу,

любовь подобна будет лихорадке.

Ты сделку совершишь с календарем,

и в миг последний,

когда откроет смерть свой черный ход,

ты сунешь ноги в шлепанцы и просто

шагнешь вперед.

Гийом Аполлинер

МОСТ МИРАБО

Под мостом Мирабо движется Сена

С нею любовь

Я помню на смену

Страданью радость идет непременно

Слетает ночь и с нею грусть

Уходят дни я остаюсь

Встанем в ладони ладонь над водою

Как под мостом

У нас под рукою

Волны усталой пойдут чередою

Слетает ночь и с нею грусть

Уходят дни я остаюсь

Любовь прошла как вода речная

Любовь прошла

Только жизнь длинна и

Жестока Надежда шальная

Слетает ночь и с нею грусть

Уходят дни я остаюсь

Минуют дни недели время

Все что любил

Растает как пена

Под мостом Мирабо движется Сена

Слетает ночь и с нею грусть

Уходят дни я остаюсь

Перевод Ирины Кудесовой