Однажды, помню…

Сейчас в стрелковом сорте есть новейшие установки, где достоинство пробоин определяется электроникой, а раньше это и представить было невозможно. Особенно сложная ситуация была на дистанции триста метров, где в зрительную трубу разглядеть пробоину невозможно. Существовала специальная система показа пробоин с помощью указок. Поэтому многие стрелки мечтали что-то придумать: кто-то пытался сделать насадки, увеличивающие кратность оптики у зрительных труб, а кто-то мечтал купить какую-нибудь импортную технику.

В одной из областей центра России был стрелок, который с особым энтузиазмом пытался что-то придумать, но все равно у него ничего не получалось. И вот однажды ему сказали, что у одного из стрелков из другой области появилась труба, в которую хорошо все видно. Он решил увидеться с обладателем такой техники, чтобы расспросить, как же у того получилось. А в идеальном варианте – и купить.

И вот они встретились. Рассказывать секрет и даже показывать что-то обладатель техники никак не хотел, но подтвердил, что у него есть труба, в которую мишень видно хорошо. Тот долго упрашивал, но ничего не получалось. Тогда он решил идти ва-банк и попытаться купить эту трубу. О чем и сказал собеседнику. Тот сначала отнекивался, а потом поинтересовался, сколько может покупатель предложить. Долго торговались, сошлись на пятистах рублях, что в советские времена было три среднемесячных зарплаты. Продавец поставил только одно условие: чтобы на этих соревнованиях трубу не применять, а развернуть сверток, сильно замотанный, только в гостинице и без свидетелей.

Получив заветный сверток, счастливый обладатель помчался в гостиницу. Там он долго не мог его развернуть, а когда все-таки добрался до конца, то увидел там… отрезок водопроводной трубы. Соседи, жившие в гостинице за стенкой, рассказывают, что услышали такой рык, как будто ранили тигра. Он, схватив трубу, помчался в другую гостиницу, где жила команда спортсмена, продавшего товар. Но того на месте не оказалось, он предвидел последствия и заночевал у родственников. Утром на стрельбище они все же встретились, и покупатель прижал продавца, требуя вернуть деньги. Тот утверждал, что все условия выполнены.

– Я же говорил, что в эту трубу хорошо видно мишень. Вот посмотри, навожу я эту трубу на мишень – и ее замечательно видно.

– Но пробоины-то не видно! – возмущался второй.

– Так о пробоинах и речи не было. Я же говорил, что мишень видно, а не пробоины, – отбивался первый.

Деньги, конечно, он отдал, а над тем покупателем так ухохатывались, что он от расстройства и стыда бросил стрелять вообще. И больше его на соревнованиях не видели.

Особый стул

В конце восьмидесятых годов в российском спорткомитете задумали хорошую штуку – просмотреть всех перспективных молодых спортсменов, чтобы отобрать резерв для сборной команды России. Мне довелось поработать в качестве тренера в этом проекте. Все бы было хорошо, но если в составе сборной команды России были все спортсмены одного уровня и перед ними стояли очень четкие и высокие задачи, то здесь были как бы смотрины. Причем оценивали и уровень подготовленности спортсменов, и умение ставить высокие цели и идти к ним, и коммуникабельность, и психологическую устойчивость, и дисциплину, и многое другое.

И вот на одном из учебно-тренировочных сборов с этими спортсменами подобрался интересный, но очень неоднородный состав. Кто-то действительно стремился к высоким целям (как позже выяснилось, из этой группы получились один олимпийский чемпион и два призера), но были и такие, кто валял дурака и мешал другим.

И мы с моим коллегой, другим тренером, решили поговорить со всеми, пригласив их на собрание. Я предлагал обсудить это с юмором, поскольку была молодежь, в то же время дав понять, что нужно соблюдать дисциплину, да и объяснив, что от их поведения зависит будущее. А мой коллега, сторонник жесткой дисциплины, был настроен очень решительно, вплоть до отчисления нескольких спортсменов со сбора. Мы сидели и спорили до самого последнего момента, к единому мнению не пришли, но нужно было уже идти на собрание, поэтому решили сориентироваться на месте.

Когда пришли, оказалось, что всем стульев хватило, кроме нас с ним. Мы взяли у горничной два запасных стула и начали собрание. Первым начал мой коллега, я решил поговорить после него или вмешаться, если разговор примет очень серьезный поворот. Конечно, порядок наводить нужно было, но были это в основном молодые спортсмены, кто-то просто еще не имел представления о том, как проводятся тренировки на уровне сборной команды России. И вот мой коллега начал «разбор полетов». Говорил он эмоционально, раскачиваясь на стуле, и все прониклись важностью ситуации.