Однажды случилось (СИ)

Annotation

https://andronum.com/product/avilov-vlad-odnazhdy-sluchilos/

Авилов Влад

Авилов Влад

Однажды случилось

Утомленная июньским солнцем земля жадно

впитывала редкие капли дождя, падавшие с

небольшой тучки, лениво проплывающей над селом

Оно лежало в неглубокой ложбине, разделенное на

две неравные части маленькой речушкой, бравшей

свое начало от нескольких родников у подножья

невысокого холма с плоской, как бы срезанной

поверхностью, издревле служившей местом выпаса

крестьянских коров.

Вокруг села раскинулись бескрайние поля,

перерезанные ровными линиями лесопосадок. С

севера к селу почти вплотную подступал лес;

вначале редкие деревья и кустарники, затем все

гуще и гуще, пока, наконец вы не попадали в

настоящие заросли. Пройдя еще несколько десятков

метров вы вдруг оказывались на небольшой

солнечной поляне, заросшей густой по пояс травой.

По краям поляны там, где она смыкалась с лесной

чащью, особенно с южной стороны виднелись

кусты лесной малины.

Она недавно отцвела, и уже были видны

зародыши ягод, которые вскоре превратятся в

красные с синеватым отливом плоды с пряным

неповторимым ароматом.

По окрестным полям лениво гуляет легкий

шаловливый ветерок, он раскачивает головки

колокольчиков и маков в такт одному ему

известной мелодии. Потом ветерок затухает, как бы

прислушиваясь к их звону и, чуть слышно шелестя

в траве, отправляется в посадку на отдых.

Отдохнув, он появляется снова, но уже с другой

стороны. Головки цветов поднимаются навстречу

ему, все повторяется снова и снова.

Тучка махнула хвостом, стряхнула последние

капли влаги, давая понять всему, что росло под ней,

что она уходит не насовсем, еще вернется и напоит

своей живительной влагой забытую людьми землю.

На небе вновь засияли звезды. В их

переливающемся свете над хатами причудливо

струились синеватые дымки. Запах свежего первака

заполнял ложбину, а у речки, смешиваясь с

испарениями воды, вернее того, что в ней текло,

способен был затуманить даже самую крепкую

голову.

В такое время все сельчане становились

поэтами, злобные оголодалые собаки превращались

в смиренных ягнят. Положив головы на вытянутые

вперед лапы и закрыв глаза они вдыхали пряный

аромат, подвывая от удовольствия. Зато ночные

разбойники-соловьи, надышавшись до одури,

выдавали такие трели, которые не снились даже

виртуозам Москвы.

Нежна ночь над Мочалками.

1

Немного истории.

Она, то есть эта самая история, не только

показывает наше настоящее лицо, но и

предопределяет поступки в будущем, порой

настолько парадоксальные, что только тот, у кого

уже поехала крыша, может по достоинству оценить

их истинное величие.

Село Мочалки на речке Моча. Ударение на

первом слоге, чтобы там ни говорили злопыхатели,

а их, как известно, в нашем отечестве

предостаточно. Население - 1620 человек. Было.

До перестройки и Великой Сексуальной

революции, которые как мощный селевой поток

подхватили людей, завертели, закружили, ломая и

калеча всех и вся, кроме дерьма, которое, как

известно, в любых условиях выплывает на

поверхность, а условия для этого создали

идеальные. Не обошли эпохальные события

стороной и Мочалки с дышащем на ладан

колхозом, но не потому, что сельчане плохо

работали. Люди как раз в селе жили работящие,

основательные люди.

Просто руководили ими всякие партийные

затычки, периодически присылаемые из района

поднимать сельское хозяйство, в котором

смыслили, как сивый мерин в микрочипах.

Оглушенные происходящим вокруг люди

вначале притихли, но постоянное вбивание в голову

азов рыночной экономики сделали свое дело.

Народ понял, не тем занимались. Понял и

ужаснулся. Надо наверствывать упущенное. Не в

Мочалках же!

Воровать было уже нечего. Пока крестьяне

соображали что к чему, руководство все растащило

и прихватизировало. А как еще выкупаться в

богатстве, или "за гривну до мр". Не пшеницу же

сеять, а может с кистенем за околицу? Кого ты там

встретишь? Такого же бедолагу, как и ты. Народ

стал делать ноги.

Лаврентий Петрович Загребайло последние

десять лет проработал в колхозе парторгом.

Проработал, конечно, сильно сказано, но свою

посильную лепту в развал хозяйства внес. Внешне

добродушный с румяными щеками и слегка

вздернутым носом, характером обладал злобным и

мстительным. Не каждый мог вынести взгляд его

круглых, близко посаженных глаз. Усвоив еще в

комсомольской юности нехитрое жизненное кредо:

ты начальник - я дурак, я начальник - ты дурак,

он благополучно, а главное безбедно плыл по

течению мочалкинской жизни, как должное и с

достоинством принимал заискивание односельчан и

мелкие подношения при решении различных

вопросов колхозного быта.

Перестройка смела все его жизненные

ориентиры, а когда на заборах появились первые

нелестные высказывания о его многолетней

кормилице, он тщательно завернул в целлофан свой

членский билет, зарыл в погребе и отправился в

райцентр. Оттуда вернулся председателем сельской

администрации. Казалось, кризис преодолен, можно

снова учить людей, как надо жить, но исподволь,

незаметно пришла новая беда. Все шло к тому, что

учить скоро станет некого. Подхваченный вихрем

перемен, народ стал покидать тихие Мочалки, одни