Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

Дальний родственник фаворита императрицы Елизаветы Петровны Разумовского М.В. Гудович, почти постоянно проживавший у него и старавшийся всячески вкрасться в доверие, гулял с ним как-то по его имению. Проходя мимо только что отстроенного дома графского управляющего, Гудович заметил, что пора бы сменить его, потому что он вор и отстроил дом на графские деньги.

— Нет, брат, — возразил Разумовский, — этому осталось только крышу крыть, а другого возьмешь, тот станет весь дом сызнова строить.

* * *

Литератор Ермил Иванович Костров страдал перемежающейся лихорадкой.

— Странное дело, — заметил он историку и писателю Николаю Михайловичу Карамзину, — пил я, кажется, все горячее, а умираю от озноба.

* * *

Графиня Браницкая заметила, что Екатерина II нюхает табак левой рукой.

— Как царь-баба, я часто даю целовать руку и нахожу непристойным душить всех табаком, — объяснила ей Екатерина II.

* * *

В одной из комнат великолепного дворца генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского, вельможи двора Екатерины II, стояли дубовые, грубо отесанные стулья.

У него часто спрашивали о причине удивительной смеси дворцового великолепия с простотою. Знаменитый полководец на это отвечал:

— Если пышные комнаты заставляют меня забыться и подумать, что я возвышаюсь над окружающим меня, то эти дубовые стулья напоминают мне, что я такой же человек, как и все.

* * *

Румянцев-Задунайский в силу различных причин находился вдалеке от своей супруги, которая, будучи сама примером супружеского постоянства, знала о его неверности. По случаю какого-то праздника она с адъютантом фельдмаршала послала ему подарки, а также несколько кусков ткани для платья его возлюбленной. Румянцев, получив подарки от преданной ему супруги, не преминул сказать:

— Она человек придворный, а я — солдат. Но право же, батюшка, если бы знал ее любовника, тоже послал бы ему подарки.

* * *

Однажды в застолье, в присутствии императрицы Екатерины II, под воздействием крепких напитков граф Орлов стал хвастаться о своем огромном влиянии на гвардию и в заключение заявил:

— Мне нужен всего месяц, чтобы подготовить новый переворот!

Воцарилось гробовое молчание. Екатерина побледнела. Лишь присутствовавший при этом граф Кирилл Григорьевич Разумовский спокойно возразил:

— Такое возможно, но мы бы повесили тебя, мой друг, за неделю до этого!

* * *

Однажды придворный вельможа, заметив у Ломоносова маленькую дыру в кафтане, из которой выглядывала рубаха, ехидно спросил:

— Ученость, сударь, выглядывает оттуда?

— Нисколько, — ответил Ломоносов. — Глупость заглядывает туда.

* * *

Как-то, встретившись с Ломоносовым, один из придворных сановников спросил:

— Скажите, уважаемый, почему вас принимают в царском дворце? У вас, наверное, были знатные предки?

— Для меня предки не обязательны, — ответил Ломоносов. — Я сам знатный предок.

* * *

Оказавшись в кругу петербургских академиков, среди которых находился и Ломоносов, молодой и хвастливый князь решил напомнить, что и он «величина».

— А вот я Рюрикович! Мое генеалогическое древо уходит корнями к Владимиру Красное Солнышко. А вот ты, Михайло, сын Васильев, способен что-нибудь подобное сказать о своих предках?

— Увы, нет, — с грустью ответил Ломоносов, — Дело в том, что все метрические записи нашего рода пропали во время Всемирного потопа.

* * *

Однажды после ссоры с Ломоносовым Екатерина II мудро пошла на перемирие первой и приехала в дом к ученому в час обеда.

— Только не обессудьте, ваше величество, — промолвил он. — У нас ныне каша да кислые щи…

— Да ведь это ж и моя любимая еда! — ничуть не слукавила государыня и с удовольствием принялась хлебать горячие наваристые щи.

Прежние отношения были восстановлены, и, прощаясь, императрица пригласила Ломоносова к своему застолью во дворце, пообещав угостить не менее горячими щами, чем те, коими потчевал гостью ученый.

* * *

Екатерина II была большой почитательницей кофе. Однажды зимой один из ее секретарей Козмин явился на доклад с мороза страшно продрогшим. Участливая государыня распорядилась подать ему чашечку горячего кофе со своего стола для согрева. Козьмин отпил большой глоток и чуть не отдал богу душу. У него началось сильное сердцебиение, в глазах потемнело. Беднягу еле привели в чувство. А Екатерина к такому крепчайшему напитку привыкла и более слабый пить не могла.

* * *

Екатерина Романовна Дашкова была замечательным знатоком искусства. Она и сама неплохо рисовала. Однажды она приехала в Данциг, остановилась в гостинице «Россия». На стене в зале висели два монументальных полотна: раненые русские солдаты просят пощады у победителей пруссаков. Дашкова была возмущена: ведь это было после взятия Берлина русскими войсками! Она послала за красками и переписала мундиры на картинах, и вот уже пруссаки на коленях умоляли русских о пощаде.

* * *