Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

В «Учреждении об императорской фамилии» император Павел I ввел новый титул — цесаревич — для старшего сына царствующего монарха, но пожаловал его… Константину! Хотя его официальным старшим сыном являлся Александр. Считается, что этот титул император специально ввел и пожаловал сыну Константину, рожденному Варварой Прозоровской.

* * *

Фрейлина Нелидова, которой Павел I крепко увлекся, часто ссорилась с ним весьма остро. Она любила Павла, по-своему, дружески, платонической любовью.

«Разве вы были когда-нибудь для меня мужчиной? — прямо и обидно спрашивала она его в одном из своих писем. — Мне так кажется, что вы мне сестра».

* * *

Видимо, в постели, где нередко решаются многие важные дела, новой подруге Павла I Анне Лопухиной удалось замолвить словечко и за отца-сенатора.

— Нашим указом, — вскоре вновь всех удивил император, — мы назначаем сенатора Лопухина генерал-прокурором и членом императорского совета.

Возможно, Анне этого показалось мало или сам Павел Петрович необычно расчувствовался. Однако вскоре сенатор Лопухин получил из рук государя княжеский титул, богатое имение на Украине и дворец в столице империи Санкт-Петербурге.

— Не Анна, а сущая благодать, — зло скалили зубы придворные остряки.

— Но какая же в ней благодать? — с недоумением спросила одна дама.

— А так с древнееврейского языка переводится имя Анна, — с ехидной улыбкой посвятили ее в суть язвительной шутки.

* * *

Еще до восшествия на престол у великого князя Павла Петровича случился сильный насморк. Врач осмотрел его и присоветовал мазать на ночь в носу салом. С того дня и в течение года прислуга получала ежедневно (!) до пуда сала — «на собственное употребление его высочества».

* * *

В царствование императора Павла I, когда граф Петр Алексеевич Пален был петербургским военным генерал-губернатором, он обычно ссужал двумя-тремя бутылками хорошего портвейна именитых инакомыслящих, высылаемых из столицы в дальний путь.

Однажды за обедом государь предложил ему рюмку портвейна и сказал, что это вино очень хорошо в дороге. Пален смутился, подозревая в его словах намек. Но все обошлось, и отправка Паленом портвейна продолжалась по-прежнему.

* * *

Паж Копьев бился об заклад с товарищами, что он тряхнет косу Павла I за обедом. Однажды, будучи при нем дежурным за императорским столом, схватил он государеву косу и дернул ее так, что государь почувствовал боль и гневно спросил: кто это сделал? Все в испуге. Один паж не смутился и спокойно отвечает:

— Коса вашего величества криво лежала. Я позволил себе выпрямить ее!

— Хорошо сделал, — сказал государь. — Но все же ты мог сделать это осторожнее!

На том все и закончилось.

* * *

Приближенный Павла I А.П. Башуцкий рассказывал о случае, приключившемся с ним. По званию камерпажа он в дни своей молодости часто дежурил в Зимнем дворце. Однажды он находился с товарищами в огромной Георгиевской зале. Молодежь расходилась, начала прыгать и дурачиться. Башуцкий забылся до того, что вбежал в бархатный амвон под балдахином и сел на императорский трон, на котором стал кривляться и отдавать приказания. Вдруг он почувствовал, что кто-то берет его за ухо и сводит со ступеней престола. Башуцкий обмер. Его выпроваживал сам государь, молча грозно глядевший. Но должно быть, обезображенное испугом лицо молодого человека его обезоружило. Когда все пришло в должный порядок, император улыбнулся и промолвил:

— Поверь мне! Совсем не так весело сидеть тут, как ты думаешь.

* * *

Фаворит Павла I граф Иван Павлович Кутайсов, бывший цирюльник государя, шел по коридору Зимнего дворца с Суворовым, который, увидя истопника, остановился и стал кланяться ему в пояс.

— Что вы делаете, князь, — сказал Кутайсов Суворову, — это истопник.

— Помилуй бог, — сказал Суворов, — ты граф, я князь; при милости царской не узнаешь, что это будет за вельможа, то надобно его задобрить вперед.

* * *

Сразу после убийства Павла I по Петербургу проскакал гусар с криком:

— Теперь все дозволено!

И народ бросился обмывать смерть помазанника.

* * *

Необыкновенной рассеянностью славился Федор Андреевич Остерман. Однажды к Остерману на обед поехал Кутайсов. В гостиной Остермана уже собралась вся знать Москвы. Кутайсов вошел. Остерман как увидел незваного гостя, тотчас с приветствием пошел навстречу ему, усадил его на диван и, разговаривая с ним, через слово величал ваше сиятельство, ваше сиятельство… Долго ждали обеда… Наконец камердинер доложил, что кушанье подано.

— Ваше сиятельство! — сказал Остерман Кутайсову. — Извините, что я должен оставить вас. Теперь я отправлюсь с друзьями моими обедать. — И приветливо обращаясь к другим гостям, проговорил: — Милости просим!

XIX век

АЛЕКСАНДР I. Эпоха либеральных реформ. Победа над французами. Время Грибоедова и Пушкина