Однажды ты пожалеешь

– Сильно ты его знаешь, – мрачно возразила я. – Ты вон говорил, что всё разъяснится. А еще говорил, что я ему нравлюсь. А тут, видишь, что… Серьезно, Ярик, я ничего не понимаю. То он меня в контакте сообщениями забрасывал, звал гулять, ну и вообще… А теперь тупо внес меня в чс. Без всяких переходов. Без объяснений.

Ярик взметнул брови и переспросил:

– В чс? И ничего не объяснил?

– Даже слова не сказал, не написал. Вообще ни-че-го. Я уже не знаю, что и думать.

– Я, если честно, тоже ничего не понимаю. Я удивился, когда он Рыжему перед уроком велел сесть с ним. Но подумал, что, может, вы вчера вечером ну… поссорились. Вот он и… А так, бред какой-то. А хочешь, я спрошу у него, в чем дело?

– Нет! – выпалила я.

– Да давай! Надо же выяснить, с чего он…

– Нет, не надо, – уже спокойнее сказала я. – Во-первых, он сразу догадается, что ты по моей просьбе его расспрашиваешь, и будет ещё унизительнее. А, во-вторых... знаешь, мне уже всё равно, что там ему в голову взбрело. Теперь я сама ничего не хочу. Не нравятся мне такие люди… как ты говоришь, сложные. Вот просто не хочется с ними иметь дел и всё.

Ярик смерил меня долгим, внимательным взглядом, словно пытался что-то понять. Потом кивнул, мол, ну ладно, как скажешь.

Следующие два урока прошли относительно спокойно. Исаев на переменах где-то пропадал, в класс приходил со звонком. Мы с ним показательно игнорировали друг друга. То есть, я на него честно не смотрела, но почему-то непроизвольно все время подмечала, что он делал или говорил, где находился. И откуда-то я точно знала, что и он лишь с виду меня не замечает. Потому что я буквально кожей чувствовала его скрытое, но неустанное внимание. Это страшно нервировало.

На переменах я тоже старалась держаться возле Ярика. Рты он всем заткнуть не мог, но то, что был рядом, внушало какое-никакое спокойствие. Впрочем, особо меня не трогали. Только раз, на перемене перед физикой, когда парни во главе с Исаевым вышли из кабинета, Дыбовская попыталась ко мне пристать, крикнув через весь класс:

– Эй, Хацапетовка, что там у вас с Исаевым случилось? Поматросили и бросили тебя, бедную?

– Не обращай на неё внимания, – веско сказал мне Ярик. – И вообще, ты не Хацапетовка, вот и не отзывайся.

– Спасибо, – прошептала я.

На самом деле, я без понятия, что за дурацкое прозвище они приклеили, но звучало оно обидно. Как-то оскорбительно. Потом я погуглила, ну и предположила, что это в честь сериала «Доярка из Хацапетовки». Видимо, с намеком, что я – из села, а они все – почти из Москвы.

Ярик всю перемену занимал меня разговорами, и Дыбовская действительно отвязалась.

После физики все рванули вниз, в столовую, на обед. Мы с Яриком спустились самые последние. Я вообще не хотела лишний раз соваться в этот улей, но он уговорил.

Столовая оказалась очень просторной, с длинными рядами столов. За каждым классом был закреплен свой ряд. На раздаче мы с Яриком взяли обед и присели на свободные места, почти с краю стола, но всё равно привлекли к себе внимание. Точнее, я привлекла. Ярика никто, само собой, не трогал.

– Эй, Хацапетовка, а ты как есть-то будешь без ножа, без десертной вилки? – громко и с насмешкой высказалась Черемисина.

– Руками, как и положено Хацапетовке, – гаркнул Чепов с противоположного края стола. И в довершение под дружный хохот сам всё это изобразил: жадно впихивая воображаемую еду обеими руками, безобразно во всю ширь распахивая рот и хрюкая. – Да, Хацапетовка? Вот так? Не стесняйся, мы поймем.

– Ну уж нет, – фыркнула Черемисина. – Меня от такого зрелища стошнит. Фу.

И посмотрела на меня с таким презрением, как будто это я сейчас ела как пещерный человек.

Мне и самой стало тошно. Это проклятое прозвище, казалось, звучало со всех сторон, и ощущение было такое, словно в меня летят комья липкой черной грязи… Голова наполнилась гулом, в ушах заколотился пульс. Хотелось зажать уши и закричать что есть сил, чтобы они все заткнулись…

Они ещё перебрасывались мерзостями, но я, почти не притронувшись к сырникам, встала и ушла. Иначе я бы просто не вытерпела этого шквала оскорблений, хоть Ярик меня и успокаивал, советуя не принимать на свой счет их выпады.

И уходила-то я под улюлюканье и окрики.

– Хацапетовка! Ты куда? Хрю-хрю… – орал мне вслед бывший сосед Ярика Чепа.

Ярик тоже не доел, а почти сразу поспешил за мной, но догнал уже у лестницы. Я неслась как подорванная прочь из этой столовой. Не знаю, как ещё не разревелась…

– Ну не обращай внимания на этих дебилов. Ты же знаешь, что это всё бред.

– А соседние классы, которые всё это слушали, знают? – повысив в запале голос, спросила я, но тотчас сникла: – Извини, Ярик. Ты ни при чем, я не должна с тобой так говорить. Я, правда, очень благодарна тебе. Если бы не ты, не знаю, как выдержала бы этот проклятый день… просто я не знаю, что делать… не понимаю, почему они так, за что… Только потому, что я приехала из провинции?

Ярик и сам не знал, что ответить, и бормотал дежурные слова утешения.