Однажды ты пожалеешь

Но, конечно, могла. Это я сам себя убеждал, просто верить в это не хотел. Но чем больше думал, тем отчетливее понимал – так оно и есть. И Яр тогда сказал: «Мы тут гуляли с Дашей и встретили твоего отца... с Вероникой». И на звонок ответила она. И, чего уж, мотив у нее тоже имелся неслабый. Поступал я с ней как последний мудак. Так что она тупо захотела отомстить за все дерьмо, что я ей устроил.

И будь это что-то другое, я бы понял. Без вопросов. Она ещё долго терпела мое скотство. Вот правда, она могла сделать мне что угодно, только не это, я бы слова не сказал…

– Хорошо, я… признаюсь… – прервал мои мысли отец. Очнулся от ступора и захотел, видать, покаяться. Только мне на его признания плевать. – Да, мы виделись с Вероникой второй раз. Но у нас действительно ничего не было. Легкий флирт, не более. Это как игра. Не по-настоящему. Ничего такого я даже и не хотел, только немного развеяться. Я просто устал находиться в постоянном напряжении, понимаешь? Мне просто нужна была небольшая отдушина. Чисто забыться на час-другой о наших проблемах. Но мама мне очень дорога, ты же знаешь. Я бы никогда... И с Вероникой мы просто ужинали…

Я уже собирался прервать его монолог, но тут дверь распахнулась, и в палату с лязгом въехала каталка.

– Переезжаем? – спросил меня санитар.

– Да, да, – тут же засуетился отец.

* * *

В платной палате по крайней мере было тихо. Никто не кряхтел, не стонал, не кашлял, не сновал туда-сюда. Только изредка заглядывала медсестра. Правда, телефон разрывался. Кто только не звонил. Я не отвечал, потом вообще его выключил. Достали!

Наверное, из-за укола я находился в каком-то полусне. Но когда почти бесшумно приотворилась дверь, я услышал. Но не пошевельнулся. И глаза не открыл. Не хотел никого видеть. А уж его – так тем более.

Не знаю, откуда, но я даже не сомневался, что это он. Ярик. Хотя он не подал и звука. Просто стоял молча в дверях и, по ощущениям, пялился на меня.

Под ложечкой противно заныло и заскреблось. И даже воздух в палате как будто стал спертым и пыльным. Я бы сказал, что вот так люди чувствуют надвигающуюся опасность, ну там интуиция и всё такое. Но интуиция – это вообще не про меня. Иначе бы я не встрял так глухо и бесповоротно…

28.

Яр молчал, не двигался, но и не уходил.

Мысленно я просил: свали, а? Вот сейчас я точно не в состоянии был разговаривать с Яром, потому что размяк. Да вообще чувствовал себя как дряхлый, полудохлый дед, к тому же прибитый промедолом. А разговор с Яром – это как ходьба по минному полю.

С ним надо быть каждую секунду начеку, чтобы не увязнуть в дерьмо ещё глубже. Хотя куда уж глубже?

Да свали ты уже? Нахер ты вообще притащился?

– Ты как? – произнес он наконец.

Понял, что не сплю. Ну да, его не обманешь. Он вообще, по ходу, видит всех насквозь.

Притворяться дальше не имело смысла. Я разлепил веки, молча скосил на него глаза. Сплю – не сплю, всё равно пусть валит.

Но когда это можно было от Яра отвязаться, если он сам этого не хотел?

Я мог смотреть на него как на говно, посылать на матах хоть через слово, даже вписать в табло – он никуда не денется. Впился как клещ. Наверное, только сдохнуть надо, ну или его вальнуть, чтобы от него избавиться. Но такой финал пока слишком крут для меня.

Притом сколько бы я его не чморил, этот умник никогда из себя не выйдет. Броня у него непробиваемая. Его нереально ничем пронять или напугать. Невозможно нагнуть или хотя бы заставить нервничать. И уж точно нельзя сбить с намеченного.

Отец, каким бы козлом он ни был, с самого начала мне говорил, что Яр далеко пойдет и, если надо, пойдет по головам. Даже когда я был туп и слеп и ни о чем не догадывался. Да и мать как-то обмолвилась, что ей рядом с ним не по себе. Не нравится типа, не внушает доверия. Хотя Яр с ними всегда вел себя безукоризненно.

– Как ты? – повторил Яр свой вопрос, подходя к изножью кровати. И, как всегда, такой, с..ка, заботливый.

Зря отец перевел меня в эту платную палату. Там хоть другие калеки были. А с Яром наедине – это… я даже не мог подобрать годное сравнение. Скажу только, что три года назад был я в спортивном лагере. Жили мы с пацанами в бараках, мылись в единственной на весь лагерь душевой.

Однажды приспичило мне пойти в душ поздно вечером. Разделся в предбаннике, никого больше не было. Встал под лейку, намываюсь себе, потом смотрю – напротив меня крыса. Буквально в шаге. Серая, огромная и нихрена меня не боится. Я запустил в неё мылом, что держал в руке, цыкнул. Но она лишь отскочила, а потом как бешеная стала на меня бросаться. Подпрыгивала чуть ли мне не до пояса.

Я уворачивался, как мог отбивался, в итоге вылетел из душевой как торпеда. Девчат в лагере не было, слава богу. Зато были повариха, тетка лет пятидесяти, и медсестра, чуть помоложе, и, как назло, угораздило их обеих пойти именно в тот момент и именно мимо душевой.

Они идут по тропинке, о чем-то болтают, хохочут, и тут я такой им навстречу из кустов выпрыгиваю в чем мать родила… Эффектно, короче, появился, и сцена, конечно, получилась незабываемая.