Однажды в Бишкеке

я вдруг почувствовал приближение приступа, хотя это очень странно, что в такой момент, потому что я ведь с приступом как с приставом живу давно, можно сказать, всю жизнь, я хорошо его изучил и знаю все его повадки и приметы и эти как их предупредительные знаки зачем за что же щас мне эта пустота деленная на ноль пружина ужаса раскручивается в манной каше скуки лицо теряет форму начиная с губ. Страх мой расползается. Еще немного — и я не смогу больше сдерживать его в себе. Он прорвется наружу и растечется грязной лопнувшей медузой, забрызгает все вокруг среди бела дня в толпе народа. Рта я уже открыть не в силах, мычу только сквозь зубы нормально идем идем скоро уже, а ноги-то ватные, пот холодный, все кончено. Мне хочется крикнуть ей беги линяй пока не поздно, а самому аннигилироваться. И когда чудовища из завизжавшей прорвы уже подошли к самому краю, свесив обтекающие горькой слюной языки, явился ангел-смотритель, прилетел, наконец, бездельник, и враз всех разогнал. Все сняло как крылом. Как не было.

…Это, радощч мо́е, улица Казанова, дай-ка лапку… у пани очень мягкая ладонь… нет, нет, старик Джакомо, трахавший все что движется, как, кстати «трахаться» по-польски?.. да, ладно тебе, мы же типа филологи!.. как?.. пердолич?.. тоже красиво… нет, великий узник тюрьмы Пьомбо тут ни при чем… ты читала его книгу «Моя жизнь»?.. зря, рекомендую! тем более что в предисловии упомянут мой друг Носик[17], он, видишь ли, определил все венерические болезни, которыми страдал Казанова, но эта улица не в честь него, просто каза нова значит «новый дом» по-итальянски… Носик?.. жил здесь, а теперь в Москве, мир, к счастью, стал широким — живи где хочешь, а мы ведь за это дело, можно сказать, кровь проливали… нет, нет, это я фигурально, но молодость, в общем-то, положили… помнишь: не ма вольнощчи без солидарнощчи!..[18] ах да, конечно, ты была тогда совсем еще крошкой. Хочешь посмеяться? — я польский начал учить в восьмидесятом из-за Солидарности, думал: доберусь до Варшавы, а оттуда — в Израиль… ага, всегда хотел… осторожно! обрати внимание на этот колышек, к нему раньше привязывали ослика возле странноприимного дома, а теперь об него спотыкаются симпатичные девушки, если их кавалеры вовремя не… о-па! какие люди и без охраны! Видишь вон того розовощекого пана с ку-ку, ну, в смысле, с косичкой? Это — экскурсовод Володя Мак[19]. Он водит популярную экскурсию «Булгаковский Иерусалим», но большинство туристов желает, главным образом, засмотреть церковь, в которой венчались Пугачева с Киркоровым, а это уже, так сказать, постбулгаковский Иерусалим. Я Маку говорю: бери за это отдельные деньги, а он говорит: не могу — застенчивый ужасно!.. Конечно, сходим — когда я приду в отпуск из армии. Я Мака попрошу, он нас возьмет бесплатно… Да, Малгоська, да, я — солдат! А у нас в Израиле для солдата, знаешь, что главное? — чтобы его далекая любимая ждала! Будешь ждать?.. Класс! Я рад! А может быть, Малгоська, мы связаны одной судьбою?.. Да я и сам еще не знаю какой. Посмотрим. Это-то и интересно. В этом, может, и заключена интрига…

Куда мы идем?.. Мы к Юппи домой идем, вот куда. Эйнштейн уже там, ждет… Что?.. Рассказать тебе про моих друзей? Ты знаешь, я бы с удовольствием. Только, боюсь, ты не поймешь все эти быстротекущие реалии нашей жизни, которая… поймешь?.. уверена?.. Ну ладно, хорошо. Тогда, слушай:

Телега «Верные друзья»

Давным-давно в один из дней слякотного московского месяца нисан я оказался в кабинете директора ДЭЗ номер двенадцать недалеко от Белорусского вокзала. Мне было двадцать лет, я ушел из дома. Я насмерть разругался с родителями и решил податься в дворники, потому что дворникам в центре давали коммунальное жилье. Техник-смотритель Вера Павловна полистала мой паспорт, узнала из него, что, хотя я выгляжу как чурка, я не чурка, а еврей; поинтересовалась, буду ли я работать на совесть или нам придется скоро расстаться; и дала заполнить анкету и листок бумаги для заявления. Сама она вернулась к прерванному разговору с директором. «Так вот, я и говорю: зла не хватает! Не хватает зла! Ну не хватает зла, и все тут!»

На миг мне почудилось, что Вера Павловна просто сетует на нехватку зла, как жалуются на нехватку кадров или стройматериалов.

«Представляете: захожу во дворик на Фадеева, гляжу, картина: устроился, голубчик, на солнышке! Ящики, значит, картонные подстелил, телогрейку под голову, лопату в угол, книжку раскрыл и бутылка пива у него в луже охлаждается. Ну прям’ аристократ, етить!»

Живая прелесть описанной сцены тронула меня. Я отложил ручку и с интересом принялся слушать, что было дальше.