Однажды в июле

– На вид ему немногим больше сорока, он высокий и загорелый, будто проводит много времени на свежем воздухе. Лица его я не запомнил, наверное, потому что на него всё время падала тень от его шляпы. Но зато я помнил улыбку, он так улыбался, будто у него не тридцать два зуба, а все сорок.

«Форд», качнувшись, подпрыгнул, когда передние колёса попали в яму, оставшуюся от последнего дождя. Старик качнулся и едва не ударился лбом о боковое стекло. Гарету, который держался за руль, пришлось немного легче. Впереди уже виднелись первые дома Денбры.

– Вы разговаривали?

Старик кивнул головой.

– Он сказал, что его зовут Джеромом Келвином и что он коммивояжёр. И когда я заметил, что при нём нет ни чемодана, ни сумки с товарами, которые он мог продавать, он рассмеялся, будто я отпустил удачную шутку. Он вообще очень много и охотно смеялся, но только я не поверил его улыбкам, потому что при смехе его глаза оставались холодными, как два уголька.

– Я же просил вас придерживаться фактов, – устало проговорил Гарет. Он чувствовал, что дело будет ещё тяжелее, чем он ожидал.

– Когда я упомянул о его товарах, он сказал, что ничего не продает, а наоборот, ищет, что можно купить. Я, конечно, удивился, потому что в наши края редко забредают гости и, тем более, гости, которые хотят что-нибудь купить.

– Что именно он искал?

– Он искал самогон. Очень может быть, что он только сказал, что искал самогон, а на самом деле ему нужно было совсем другое. Теперь-то я знаю, что ему было нужно на самом деле, страх, ужас и мучения, вот что ем убыло нужно. А мне, в ту самую минуту, когда он стоял передо мной и улыбался своей акульей ухмылкой, следовало войти в дом и принести ружьё. Тогда, возможно, всё бы закончилось совсем иначе.

– Но вы ничего знать не могли, поэтому не стоит себя винить. Лучше расскажите, что конкретно он искал?

– Он сказал, что ищет самогон, но не обычный, который делают из картофельных очисток и дрожжей, а особенный, штучный товар. «Мне нужен виски или бренди домашней выделки. Скажем так, товар, в который вложили душу, – сказал он тогда. – Может, у вас из соседей кто-нибудь занимается чем-то подобным? К примеру, делают виски по старинному семейному рецепту? Люди, на которых я работаю, неплохо заплатят, если мне удастся раздобыть хотя бы несколько бутылок». Он сказал, что колесит по стране и ищет тех, кто занимается изготовлением алкоголя и хорошо платит тем, кто соглашается его продать. «Деньги никому не помешают, не правда ли?– спросил он тогда со своей улыбкой. – Времена сейчас тяжёлые, и если у вас в городке есть такие люди, расскажите мне о них, и тогда, возможно, и они, и я сможем немного подзаработать».

Гарет притормозил фургон и посмотрел на старика. Жуткая догадка пронзила его.

– Вы сказали ему, где можно найти семью, которая занимается чем-то подобным?– спросил он.

И тогда старик сделал то, что Гарет от него никак не ожидал. Он заплакал.

– Я сказал этому монстру, что Чак Девер вместе с женой, живущие за три дома от меня, делают восхитительный яблочный бренди. Понимаете? Это я направил его к ним! Я виноват в их смерти.

В этот момент фургон въехал в Денбру, а Дик в кузове начал выть.

ЛОУРЕНС

Он смотрел, как машина шерифа Мейвезера, поднимая облако пыли, съезжает с шоссе на засыпанную гравием площадку перед фортом. Старый бинокль в его руках позволял ему видеть всё в подробностях. Вокруг форта был большой участок открытой местности, и подобраться ближе, оставаясь при этом незамеченным, не представлялось возможным.

Куст акации, под которым он лежал, давал слабую тень, и пот градом катился по его лицу. Но жара была далеко не самым ужасным, что ему пришлось испытывать в последние пару дней. Хуже всего дело обстояло с желудком. Лоуренс почувствовал, как правый бок пронзила острая, будто туда воткнули нож, боль, и едва сдержал стон. Новая струйка пота покатилась по его щеке, и теперь у него не было уверенности, что его вызвала именно жара.

Вот уже три дня, как он подцепил какую-то кишечную инфекцию, и желудок просто сошёл с ума. Он не мог ни спать, ни есть, ни даже просто сидеть. Всё, что попадало к нему в рот, тут же вылетало обратно, а то, что ему всё же удавалось удержать, через очень короткое время вылетало с заднего прохода. А как сильно он болел. Лоуренс даже не подозревал, что желудок может так сильно болеть. Складывалось такое впечатление, будто он проглотил несколько раскалённых игл.

Он снова приложил бинокль к мокрому от пота лбу и посмотрел, как из машины с трудом вылазит толстый шериф. Клод Мейвезер его не беспокоил так же, как и его недоумок помощник, с ними бы он справился, даже находясь при смерти. Куда больше его беспокоил Гарет Хендерсон. Этот полицейский мог доставить ему хлопот. Но насколько Лоуренс знал, шериф отправил Гарета расследовать убийство в какую-то глушь, и беспокоиться о нём пока не следовало.