Однажды в Марчелике

– Дан! Старик! – радостно развёл руками ростовщик. – Как вовремя вы появились!

– Мы всегда вовремя, – кивнул Старик. – Чего кричите?

– Ваши, с позволения сказать… – начал ростовщик.

– Нет, – хмуро буркнул Дан, заставив того замолчать.

– Что нет? – очень осторожно переспросил ростовщик. Скула у него до сих пор от того удара ныла.

– Не позволим сказать! – пояснил Дан. – Так чего они?

Ростовщик – человек уважаемый. Ему морду бить нельзя. В большинстве случаев. Только если он перегнул палку. А в тот раз, от жадности, он её перегнул. Это ему святой отец на исповеди объяснил. Отец Иоахим – вообще-то человек добрый, только бывший касадор и друг Старика. В общем, ростовщик сразу понял, что если просят без аллегорий и сравнений – то и отвечать надо без аллегорий и сравнений.

– Долю свою хотят увеличить! – пожаловался он.

– Совсем совесть потеряли! – согласился Старик и сурово посмотрел на Иоганна с Мигелем.

Иоганн и Мигель, ровесники Дана и его близкие друзья, скромно потупили взоры, всем видом показывая, что да, дескать – потеряли, ищем. Под ногами совести нет. Наверно, за дверью оставили. Этот их сокрушённый вид весьма порадовал и ростовщика, и старого касадора.

– Ладно, зато мы собрали хорошо, – сказал Старик. – Поделимся с вами… И не трогайте больше доли, бездари! Не трогайте! Должников трогайте, а доли – не трогайте!

На этот раз ростовщик, помня о том, что и сам недавно трогал доли, тоже решил потупить взор. Иногда жадность людей одолевает, а ведь правило-то было старым: ростовщику долг и половина с процентов, и касадорам – тоже половина процентов. Но, бывало, грешили люди, тянулись к чужой доле… Что делать? Как сказал бы отец Иоахим: «Грешен человек, несовершенен… Сходи на исповедь и, может, лучше станешь».

Люди лучше не становились, зато на исповеди после того, как святой отец проходился по городу, обычно случался аншлаг. Даже девочки из борделя всю службу отстаивали. Хотя они, известное дело, на работе не сидят даже – лежат. Так что тяжело им службу-то отстаивать. Во всяком случае, так думал ростовщик. Но ему простительно – он в том борделе только в долг дать мог. Вот уже лет десять как.

– Наш сбор, метен, – вежливо обратился Старик к ростовщику, передавая тому деньги.

Ростовщик ловкими, хоть и толстенькими пальцами, пересчитал полученное. После чего благодарно кивнул и вписал в журнал суммы напротив каждой фамилии и имени должника.

– Пошли! – Старик махнул рукой молодым людям и первым вышел под палящие лучи солнца.

И только когда последний из касадоров покинул контору, ростовщик позволил себе облегчённо выдохнуть.

– Едем в номад, – меж тем сказал Старик молодым людям. – Сдаём долю и снимаемся.

– Эй! – не выдержал Мигель. – А горло промочить?

– Воды попей из колодца, – предложил Старик.

– Старик, так нельзя! – возмутился Иоганн. – Традиция есть такая: сделал работу – дёрни стаканчик!

– Правда, Старик! – вступился за приятелей Дан. – Давай в местную тошниловку зайдём. Пропустим по рюмочке.

– Ладно, чёрт с вами, борто, идите! – Старик сплюнул на пол. – Чтоб через час тут были!.. Я пока к отцу Иоахиму заеду. Скажу, что мы уезжаем.

– Уезжаем? – удивился Мигель.

– Так хорошо осели. Зачем ехать? – расстроился Иоганн.

Но Старик, показывая своё недовольство, отвечать им не стал. Просто молча направился к церкви.

– Патрик и Шляпа видели стадо роллфельдов в трёх днях пути, – пояснил Дан. – Поедем обдирать. Может, первые успеем…

Стадо роллфельдов – это серьёзно. На таком стаде можно неделю сидеть и потом год ещё жить, ничего не делая. Обычно-то роллфельды предпочитали мигрировать в одиночку, изредка сбиваясь в мелкие стаи. А стадо – это вещь! Это дорого-богато, а ещё вкусно и очень опасно. Потому что в «карман», где стадо закончит своё путешествие, скоро сбегутся все окрестные номады и вадсомады…

И нет, роллфельд – это не что иное, как перекати-поле! Это растение, и вообще-то мозгов у него нет. И ни в какие стада они не сбиваются. Обычно одинокие роллфельды можно было заметить на равнинах, а изредка попадались и группы…

Но иногда ветер подхватывал в глубине равнин сотни роллфельдов и гнал их, гнал, гнал… Это и называлось в народе «стадом роллфельдов». Сотни растений катились по равнине, пока не попадали в какой-нибудь карман местности (или просто – «карман»). И тогда все сборщики с окрестностей стекались к стаду, чтобы освободить растения от того, во что они перерабатывают всё сожранное по пути. А заодно пополнить за счёт добычи свои собственные карманы.

Больше всего, конечно же, ценился порошок, обладающий сильнейшим воздействием на мозги. Это были специи. Специя – это чудо. Господь, как здесь считают, специи людям послал, чтобы сделать их сильнее и быстрее, а их взгляд, нюх и слух – острее. Чтобы ночью видели, как совы, чтобы под водой не задыхались… Чтобы просто навсегда подсели на дурман-пыльцу – и навеки остались счастливы, как прекраснодушные дебилы.