Однажды в полнолуние

Перешагивая поваленные деревья, я с трудом пробиралась через снег.

— Брендон! Брендон! Где ты?

От тревоги щемило сердце. Куда он делся? Раз после поцелуя ничего не случилось со мной, значит, что-то произошло с ним. Он ранен? Или еще что похуже? Я не могла об этом думать.

Внезапно от дерева отделилась темная фигура.

— Брендон? — пролепетала я, леденея.

Тот же это Брендон, которого я ласкала накануне? Или он стал другим оборотнем — ужасным? Глупо было являться сюда, ничего не разузнав.

— Брендон? — Я едва дышала.

— Это невероятно! — воскликнул он…

…И вышел из-за дерева в своем прекрасном человеческом облике. Однако я не спешила к нему приближаться.

— Что невероятно?

Брендон взял меня за руки. Пальцы его были холодны, но он кипел энергией и светился от счастья.

— Помнишь, я вчера сказал тебе кое-что?

— Да.

— Но еще важнее то, что ты мне ответила.

— Помню.

— Слова, продиктованные самим сердцем?

Я энергично кивнула.

— Значит, это правда! — Брендон заключил меня в объятия. — Значит, мне не приснилось!

— Ты все вспомнил?

— В подробностях! — радовался он. — И каждую ночь, начиная с той, когда я впервые перевоплотился. Вспомнил наше официальное свидание, снежинки в твоих волосах и волков, их игры с Чемпом. Я вспомнил, что всякий раз, как видел тебя, мечтал только приникнуть к твоим губам. О, как трудно было сдерживаться! Но главное, Селеста, я вспомнил слова, что ты сказала мне вчера, и лучший в моей жизни поцелуй.

Мы обнимались, смеялись, миловались.

— Почему тогда доктор Мидоус предостерегала меня? — удивлялась я.

Брендон на мгновение задумался.

— В том поцелуе было что-то волшебное. Я нравился тебе и оборотнем… И наверное, два мира, в которых я существовал, сошлись воедино. Уверен, некоторые оборотни просто не хотят помнить, что происходит с ними при лунном свете, но я не из таких.

К дому Брендона подъехала машина.

— Наверное, мои старики вернулись, — предположил он.

Он снова поцеловал меня.

— Я счастлив, что теперь все помню. Ты слишком хороша, чтобы тебя забыть.

Солнце ушло за горизонт, и я вдруг услышала, как хрустнул снег. Померещилась пара мерцающих глаз.

— Похоже, нас преследует волк, — сказала я.

Брендон вытянул шею.

— Нет, это не волк. Кажется, за нами кто-то следит, — насторожился он.

— Тогда нужно уходить.

Но было поздно. В глазах Брендона появилось странное выражение.

— Я весь горю, — сказал он.

— Нет! — вскрикнула я. — Только не сейчас. Вдруг это твои бабушка с дедушкой?

Я оглянулась в надежде различить соглядатаев.

— Это не они, — устало проговорил Брендон. — Старики бы себя выдали.

Он отступал в глубь леса.

— Я превращаюсь.

— Нет, там кто-то стоит!

Пока я пыталась остановить неизбежное, Брендон сбрасывал с себя одежду.

Трещали ветви, будто кто-то шел за нами по пятам.

Я уводила Брендона за дерево, когда хрустнуло всего в нескольких ярдах.

— Пожалуйста, — умоляла я любимого, — не сейчас!

Его глаза покраснели.

— Нет, — стонала я, закрывая лицо оборотня ладонями. — Вдруг тебя снимают?

Волосы Брендона росли на глазах, тонкая темная шерсть покрывала руки и мускулистую грудь.

— Пожалуйста, не надо! — повторяла я. — Если это охотник?

Я, как могла, укрывала юношу.

— Перестань же! — твердила я.

Появилась бородка, щеки обросли щетиной.

Изо рта высунулись клыки.

Брендон тяжело дышал, все его существо сосредоточилось на кустах, в которых кто-то шевелился.

— Кто бы вы ни были! Пожалуйста, уходите! — крикнула я.

Брендон вышел вперед и заслонил меня грудью. Он бы не допустил, чтобы серебряная пуля досталась мне.

Откуда-то из темноты, с расстояния нескольких ярдов, на оборотня упала полоска света. Выглянув из-за спины Брендона, я заметила человека. На его руке блеснуло знакомое кольцо.

В отдалении взвыли несколько волков, и луч дрогнул. Брендон издал ответный клич, и фонарь упал на землю.

Треск и хруст быстро удалялись: кто-то мчался не разбирая дороги во спасение собственной жизни. Вдалеке хлопнула дверца машины, взревел мотор. От резкого старта взвизгнули шины.

Я страшно перепугалась. Брендон, прекрасный, как никогда, взял мою трепещущую руку в свою, крепкую и нежную, и в тот же миг поток любви и силы понесся к моему сердцу.

— Чем теперь займемся? — спросила я, когда над нами вновь засияла луна.

— Тем, чего не могли позволить себе многие месяцы, — с придыханием произнес Брендон. — Тем, чего я никогда не забуду.

Оборотень привлек меня к себе, игриво потерся щетиной о мою щеку и нежно прикусил клыками шею. А затем поцеловал со страстью целой стаи вервольфов и романтичностью, какую могли заронить в человеческую душу лишь тысячи полнолуний.