Однажды в России

- И да, и нет, - ответил Сергей с ноткой недовольства. - Я же просил деньги на год.

- Пусть это вас не волнует, - успокоил Затуловский. - Если вы будете ежемесячно вносить проценты, то заимодавцы автоматически пролонгируют ссуду. Это я беру на себя.

- А если нет?

- Тогда для пролонгации вам придется в марте будущего года разом выложить шесть сложных процентов за весь срок пользования ссудой. Это составит... Затуловский придвинул калькулятор и быстро подсчитал, - 18 945 долларов. Иначе Алексеев и Красноперцева едва ли пойдут вам навстречу.

- Меня взяли за горло, - хмурясь, заметил Сергей.

- Кто спорит? При теперешней конъюнктуре дебиторам не позавидуешь... Но у вас в резерве есть живительный источник.

- Какой?

- Ваша бывшая жена. - Затуловский сочувственно улыбнулся. - Кстати сказать, очень приятная женщина, мечта поэта. Не жалеете, что расстались с нею?

Сергей промолчал. Не зная деталей, да и не интересуясь ими, он, конечно, догадывался, что Лена замужем за денежным мешком. Когда же наклюкавшийся Додик после поминок во Всеволожске нашептал ему про ее мужа-финансиста, он безразлично пожал плечами. Будь тот хоть эмиром в Бахрейне, ему от этого ни жарко ни холодно. Коли они заботятся о Сашке, все прочее - до лампочки. А жалеть о том, чего нельзя исправить, - подобающее занятие только для дремучих идиотов.

- Сто тысяч долларов - для Елены Георгиевны не сумма.

- Значит, ей повезло. Что же, Бог в помощь!

- Напрасно вы иронизируете, - интригующим тоном произнес Затуловский. Учтите, она вам не откажет, не та ситуация. Это как дважды два.

- Что вы подразумеваете?

- Ее супруг - мужчина широкий, меценат.

- Понятия не имею.

- Бросьте валять ваньку! - внезапно сменил тон Затуловский. - Вам ли не знать вашего подельца, обаятельнейшего Виктора Александровича?

- Вы что, охренели? - Сергей отпрянул. - Она же ненавидит его лютой ненавистью!

- От любви до ненависти один шаг, - невозмутимо сказал Затуловский. - Шаг туда, шаг обратно...

- Не верю!

- Назовите хотя бы один случай, когда я ввел вас в заблуждение.

Не находя слов, Сергей опустил голову, почувствовав себя так, будто на него вылили ушат помоев.

- Учтите, Вороновский перед вами в долгу... Пользуется вашей женой и все еще не рассчитался за старое. Он же ни дня не сидел в колонии.

- То есть как?

- Виктор Александрович любит комфорт, покой, изысканную кухню. А в колониях для зеков не готовят кавказских блюд на заказ, баня - раз в неделю, с мылом - проблемы, и на нарах жестковато. Припоминаете?

Сергей машинально закурил.

- Вороновскому нечего делать за решеткой. Эту возможность он целиком и полностью предоставлял таким простакам, как вы, Сергей Константинович.

- Обождите... - Сергей помотал головой. - У меня никак не укладывается в мозгу, что Вороновский...

- Холмогоров, не будьте идиотом, - жестко перебил его Затуловский. - Ваш Виктор Александрович - натуральный провокатор из КГБ, а вы - не первый, кого он угостил тюремной баландой. Именно поэтому он даст отступное и за старое, и за Елену Георгиевну.

- Да я... - Ощутив ком в горле, Сергей закашлялся. - Да я лучше сдохну под забором, чем воспользуюсь подачкой Вороновского, будь он трижды проклят!

- Вам виднее. Я счел нужным подсказать вам выход на крайний случай, а брать или не брать деньги у вашего подельца - решайте сами. - Затуловский выразительно посмотрел на часы. - У меня все. А у вас?

Сергей поднялся и, не прощаясь, вышел за дверь.

73. ИЗЯЩНАЯ СЛОВЕСНОСТЬ

Осенью 1991 года вышел из печати сборник статей и очерков Добрынина "Не в ладах с законом", после чего он распрощался с публицистикой. То, с чем Аристарх Иванович так вдохновенно боролся - лицемерная власть КПСС и равенство в нищете, - развеялось в пыль, став достоянием истории, и теперь его читатели сделались свободными, как мухи в полете. Однако, к их вящему удивлению, ни Америка, ни Европа не изъявили желания брать на иждивение многострадальную Россию, заработную плату начали выплачивать с опозданием, ее размеры не позволяли людям сводить концы с концами, а первые шаги того, что не без авторского сарказма назвали рыночными реформами, навели на жуткие подозрения: неужели великую державу с арсеналом атомного оружия и стопятидесятимиллионным населением, не по своей вине разучившимся продуктивно работать, пустили плыть по воле волн? Поскольку уверенность в завтрашнем дне не прихоть, а объективная потребность всякой здоровой личности, сакраментальные для россиян вопросы "кто виноват" и "что делать" естественно поменялись местами. А внятно вразумить читателей, как быть и куда податься в поисках хлеба с маслом, Добрынин и другие гранды гласности не могли, потому что сами внезапно очутились перед разбитым корытом: рост цен на бумагу и полиграфические услуги поставил печатные органы на грань разорения, а авторские гонорары приобрели чисто символический характер - за проблемную публикацию площадью в газетную полосу можно было на выбор купить либо два пакета молока, либо пачку сметаны.