Однажды в ...(СИ)

Санса выросла в хорошего добытчика, спокойного, хладнокровного, осторожного, метко стреляла, но имела, как и все сталкеры, свои странности. Например, тягу к этому заброшенному дому. У нее была своя личная койка в «спальном зале», было уважение окружающих ее людей, членов ее клана. Интересно, простирается ли оно настолько далеко, чтобы ей позволили принести на базу кота? Слава богам, она не из «Долга» — одной из самых первых и сильных группировок, образованных бывшими военными. Вот там все строго по уставу, строжайшая дисциплина и четко обозначенная цель — защита Зоны от всех ее порождений. И принеси она кота к ним, от него бы вмиг остались, как говорится, только пух и перья.

Она позволила себе расслабиться, снова завалилась на кровать, пристроив кота на себе. Ей даже удалось вздремнуть: страх тут отступал, будто дом действительно охранял ее. Естественно, ребята такого не одобрят. Кстати, может, это испарения от белых грибочков так на нее действовали, что она увидела то, чего в самом деле не существовало? Она приоткрыла глаза. Нет, кот был здесь и тоже дремал, положив мордочку на лапки. Он теплый, приятно пах костром и ветром. Санса погладила его по голове. Скоро рассвет, но она может помечтать еще немного.

Тогда, до катастрофы, она была обычной девочкой. Отлично училась, прилично одевалась, слушалась родителей, мечтала стать медсестрой и понятия не имела о том, что может произойти.

В четырнадцать как-то не думаешь настолько глобально. Нет, ну потом, когда вырастет, встретит хорошего молодого человека, может, он будет врачом, может… кем-то точно будет. Очень хорошим, очень добрым. У них будут дети, милые, умные и самые любимые.

Однажды после школы она, как обычно, пришла домой. Там было пусто. А потом зазвучали сирены. Она испугалась, но, вспомнив заученные наизусть действия в чрезвычайных ситуациях, собрала еды и воды на пару дней, спустилась в подвал и переждала новый взрыв и изменения мира в тишине, среди банок с заготовками. Зона отчуждения выросла в те дни до огромных размеров. Ее поселок, как и многие другие, накрыло выбросом аномальной энергии, и на много-много километров вокруг не осталось ни одного по-настоящему живого человека, кроме нее. Возможно, родители предполагали что-то подобное, ведь запасы в подвале всегда превосходили нужное количество для семьи из трех человек. Она не любила вспоминать, что было потом. Как в тумане видела каких-то странных существ, бегающих по их огороду, а ночью — сполохи зеленого сияния над куполом АЭС, взорвавшейся уже дважды. Сидела на крыше в слезах, понимая, что произошло что-то ужасное. Никто из жителей не вернулся в их поселок. Она осталась одна. Опытным путем определила, что тошнота и головокружение вместе с холодными руками означают новый выброс. Тогда она не понимала, что происходит, но страх гнал ее в подвал, спрятаться, слушая, как скрипит над ней дом, тихо плача в углу от безысходности.

К концу третьего месяца она увидела первых людей. Сначала дернулась им навстречу с безумной радостью, но вовремя остановилась, присмотрелась. Они были в противогазах, и обирали дома, выбивая в окнах стекла. Слишком шумели. Слишком были беспечны. Их разорванные трупы наутро Санса прикопала, чтобы они своим запахом не привлекали внимания других опасных обитателей этой территории. Потом еда закончилась, а вода, набранная наверху, имела тошнотворный вкус, от нее как будто все внутри переворачивалось.

Еще позже Санса лежала в комнате с сиреневыми обоями, в своей кровати, в бреду и горячке, уже не прячась. Если бы через ее поселок не проходил недавно сформированный отряд, то она так и подохла бы тут. Хотя, в качестве альтернативы, она могла быть разорванной слепыми псами или снорком-кровососом. Она помнила, что на нее был направлен ствол. Прямо в щеку ей упирался, проверяя, жива ли она и в какой форме жизни находится. Счетчики в доме зашкаливали, люди видели тухлую воду в чашке на столе, дохлых тушканчиков — ее последнюю еду, которую удалось поймать. Качали головами и о чем-то спорили. Тогда в голове у девушки стоял бешеный гул, непонятно было, это кровь так стучит или это что-то снаружи…

— Да она, считай, почти мертвец, фонит так, что…

Говорившего перебили:

— А ты сам как фонил, не помнишь уже? Выполняем приказ!

Санса периодически отключалась. Вот ее родной потолок перед глазами сменился на серое небо… холодный ветер… она попыталась облизать засохшие потрескавшиеся губы и попросить оставить ее в покое, но не смогла и этого… Потом был теплый неяркий свет, как дома, перед сном, когда включали ночник. Да, точно! Она дома! Мама сидит с ней, вытирает горячий лоб, вливает лекарство в рот, просит спать и выздоравливать…

Мамой был командир отряда, разуверившийся, правда, в своих силах ко второй неделе лечения девчонки. Она была ужасно худая, как костлявая птица. Не приходила в себя, не ела, не справляла нужду. Но потом пошла на поправку. Возможно, подхватила не смертельную дозу облучения.