Однажды в СССР

Аркадий молчал, но кто-то пояснил Пашке ситуацию.

– Выходит, Аркашу под зад коленом, а этого щегла поставили?.. Красота! – заключил Павел.

–

Подшипников на складе не было, поэтому ремонт планово затянулся. И появилось время спокойно промыть смазывающую систему, подшипники. Работали не то чтоб вальяжно, но пену не гнали.

Аркадий чувствовал, что произошедшая с ним несправедливость испортила характер. Но на подчиненных обиду он не вымещал, а, напротив, закрывал глаза на их слабости. Мог смолчать в случае опоздания на работу или с обеда.

А когда оканчивалась смена – отпускал мужиков в баню, чтоб они помылись. Это было святое. Ведь вода – всенародное богатство, и расходовать ее надлежит экономно. Поэтому в жилых домах летом горячей воды нет – вроде из-за ремонтов, но и холодную днем и ночью выключают. А зачем она нужна, если все на работе?..

На заводе холодная вода есть всегда – это для производства необходимо. Но в бане горячую дают только во время пересменки.

Поэтому, если на пересменку не попал, то в кране будет только холодная вода. Но в углу стоит бочка с теплой водой. Ее набирают, когда водогрейка в подвале работает, а затем жидкость медленно остывает.

–

Все началось словно игра разума – не более. Давали аванс, и, ожидая свою очередь, Аркадий и Павел сидели на цоколе фундамента под воздушной магистралью.

– Интересно, а сколько это денег привезли? – спросил Пашка зевая. – Тысяч двести?..

– Нет, сейчас поменьше, – прикинул Аркадий. – Это в зарплату с премиями и доплатами будет тысяч двести.

– Здорово. Вот бы все деньги и нам. Там, наверное, сейф стоит. У меня знакомый медвежатник был, он любой сейф подломить грозился. Ночью-то деньги в нем оставят?

– К ночи там только четверть останется.

– Пятьдесят тысяч? Тоже на хлебушек хватит.

Пашка из мятой пачки выбил папироску, достал спички, закурил. Стал рассуждать:

– Налетом тут не взять… Народу на ступеньках – сотня.

– Да еще напротив кассы у «вохровцев» комната, – напомнил Аркадий. – У них – револьверы.

– Тогда только перехватить по дороге в контору.

– Да брось! Везут на машине с вооруженной охраной от самого банка.

– А когда охрана уходит?..

– Когда деньги пересчитают на месте. Перед самой выдачей.

– Выходит, никак деньги не забрать?..

– Выходит, что так…

Очередь тянулась медленно. В узких лестничных проемах жара скапливалась, поднималась вверх, и около окошка кассы становилась вовсе неприличной.

– Да откройте окно! – кричал кто-то.

– Гвоздями забито!

– Тогда разбейте стекло. Дышать же невозможно.

– Я тебе разобью! – отвечал снизу начальник участка.

Роза ветров в Жданове была такова, что обычно дуло со стороны литейных цехов, нанося на машиностроителей гарь, окалину и графит. Но в тот день ветер переменился. С полей доносился молочный запах спеющей пшеницы. Пахло скошенной травой, кострами, цветением лип. Стояли ароматные дни.

– А если, положим, как-то в окно войти? – спросил Пашка.

– На глазах у всех? Ты сам-то понимаешь, что городишь?

– Ну да.

Дальше очередь сдвинулась, и Пашке с Аркашей пришлось войти в здание. Там разговаривать о воровстве заводских денег стало неудобно. К этой беседе не вернулись ни в этот день, ни в другой.

Глава 9

На проспекте Металлургов за продуктовым магазином «Прогресс» рыли котлован под новый дом. А слева и справа от пятиэтажки, где магазин помещался, уже стояло две высотки. В левой находился какой-то трест и цветочный магазин. Надо сказать, что этот цветочный всех генсеков и смены власти пережил без особых потерь и долго размещался на том же месте.

Продуктовому повезло меньше. Вместо него открылся мебельный, после – универсам и банк. Банк прогорел, а магазинчик сменила забегаловка. Не без потерь переживали десятилетия парикмахерская и хозяйственный, размещенные рядом. А тут в мороз и жару, в кризисы и редкие времена подъемов продавали цветы, землю и горшки.

Но о продуктовом помнили. Например, именовали выстроенную девятиэтажку «за Прогрессом» даже в те года, когда от продуктового и следа не оставалось. Если на какой-то итерации в той пятиэтажке появлялся продуктовый – его нарекали «Прогрессом».

«Школярику», что размещался в правой девятиэтажке, повезло меньше. И уж мало кто вспомнит о нем. Там торговали канцелярией – от ластиков за три копейки до пишущих машинок. В углу стояли горны, пыльные стяги, несколько бюстов Ленина. Впрочем, довольно резво расходились пионерские галстуки, ибо пионерия то и дело их рвала и теряла.

Ближе к кассе на витрине лежал самый ходовой товар – тетрадки и дешевые шариковые ручки. Подальше – ручки перьевые, дороже, красивей. И если в заводе у кого-то из начальства случался день рождения, коллеги, недолго думая, дарили дорогую перьевую ручку. Те обычно у руководства не задерживались. Их швыряли на совещаниях в провинившихся или просто от раздражения – в стену. Поэтому у магазина всегда был стабильный рынок сбыта, хотя в СССР это мало кого волновало.