Однажды в замке

Эди пробормотала что-то неразборчивое и крепче прижалась к мужу. Их языки встретились, и сердце Гауэйна беспорядочно заколотилось. Ее волосы выпали из прически и скользнули между его пальцев, как речная вода. На секунду герцог ощутил абсолютное счастье, словно, перебирая пряди волос жены, он мог удержать ее рядом с собой.

Но тут Эди отстранилась.

– О нет! – с отчаянием вскрикнула она, но было слишком поздно: локоны обрушились ей на плечи.

– Я люблю твои волосы, – прошептал Гауэйн, довольный жизнью впервые за весь день. – Даже в темной комнате они сияют лунным светом.

– Ты испортил мне прическу, – поморщившись, бросила Эди. – Утром мне делали ее почти час, а я не слишком-то терпелива, когда речь идет о моем туалете.

– Прости, – покаялся Гауэйн и снова завладел ее губами, смутно сознавая, что этим пытается поставить на ней свою печать, будто это играло для нее какую-то роль.

Никакой роли это не играло. Он отстранился. Душа наполнилась разочарованием.

Эдит протестующе вскрикнула. Гауэйн целовал ее, пока губы не покраснели, как вишни. Всего пару недель назад он бы загорелся при виде этого, представляя, как ее губы ласкают его тело. Но теперь Стантон не мог представить Эди, стоявшую перед ним на коленях.

Этому не суждено случиться. Она не так воспитана, не создана для подобных любовных игр. Она не была…

Гауэйн тосковал по Эди, хотя она стояла прямо перед ним. Но он ни за что не озвучил бы столь безумные мысли. Боль в груди? Тоска? Это идиотизм!

– Я должен поговорить с тобой, – сказал он резко.

Эди сглотнула, и его сердце упало. Потому что у Стантона еще оставалась слабая надежда, что он все себе напридумывал, и она счастлива с ним.

Однако это крохотное конвульсивное движение горла говорило само за себя.

– Мы пообедаем вдвоем в моей спальне, – объявил он, наскоро перебирая возможности. – Я изгоню всех лакеев.

Ее глаза затуманились.

– Мы не можем! Не в первую ночь Лилы в замке. Бардолф упомянул, что учитель французского Сюзанны вполне может учить ее и музыке, так что он тоже обедает с нами.

– Тогда завтра вечером.

Герцог не мог остаться с Эдит сейчас, чтобы не выглядеть еще большим дураком. Он боялся упасть на колени и молить полюбить его.

– Я должен вернуться к работе. Опаздываю на встречу.

Высоко наверху раздавались взрывы смеха Сюзанны и Лилы.

Эди кивнула. Ее глаза были зелеными, как дикое сердце шотландского леса. Гауэйн дал ей ключ, повернулся и ушел.

В этот момент он ненавидел человека, ожидавшего его в кабинете. Хотелось подхватить жену на руки и унести куда-нибудь, в то место, где не было младшей сестры, из-за которой он чувствовал себя виноватым.

Хотелось поднять жену, уложить на тропинке, ведущей к реке, и найти какое-нибудь место, где бы их никто не увидел. Он был тверже камня и мучился исступленным, безумным желанием.

Но инстинкты никогда не подводили Гауэйна. Лучше подождать до завтра. Если чего он и не мог терпеть – так это идти в битву неподготовленным.

Глава 29

Эди побрела наверх. Быть с Гауэйном… быть женой Гауэйна – все равно, что прыгнуть в торнадо. Центробежная сила кружила ее, пока все мысли не вылетели из головы. Она мечтала только об одном: прильнуть к нему и смотреть в его полуночные глаза.

Но потом Эдит приходила в себя и понимала, что она просто очередное деловое свидание в его жизни. Недостаточно важное, чтобы отнимать у него время, которое он мог уделить ей только за обедом.

В душе разгорелся гнев, сопровождаемый проблеском ясности разума: никто из них не готов жертвовать своим временем. Она оберегала часы репетиций с таким же рвением, как он свои рабочие часы.

Эди продолжала взбираться наверх, не переставая думать об этом. Второй этаж был абсолютно пуст, но здесь, как и обещал Гауэйн, оказалось не так темно. В башне имелись очаровательные окна с мелкими переплетами и восьмиугольными стеклами. Она помедлила, чтобы полюбоваться на реку внизу.

Трудно представить Глашхорри полноводной. Сейчас течение едва различалось. Крошечные пузырьки поднимались на поверхность, но во всем остальном вода была абсолютно спокойна.

Эдит услышала очередной взрыв смеха, вернулась к узким неровным ступенькам и продолжила подниматься. Она вскоре добралась до другой комнаты, достаточно большой для четверых и, очевидно, служившей когда-то столовой. Здесь стоял стол из потемневшего дуба, но не нашлось ни одного стула. Эди осмотрела обшарпанную поверхность и проверила ножки. Так и есть – покрыты высохшими пятнами от воды.

Она поднялась еще выше и оказалась в спальне, у стены которой стояла деревянная рама кровати. Лила сидела в качалке перед незажженным камином, отталкиваясь одним пальцем, чтобы удержать кресло в постоянном движении.

На коленях у нее расположилась Сюзанна, свернувшись клубочком, спиной к Эди. Лила прижала палец к губам, и Эди опустилась на табурет. После крутого подъема ноги сильно устали.

– Возможно, в этом замке умерло много людей, – сонно бормотала Сюзанна. – И кошек тоже. Много кошек. Весь двор, наверное, полон могил, и мы постоянно по ним ходим.