Однажды весной

Да ясно почему – от старости, ей, наверное, сто лет, ровесница русской революции. Зачем, почему он приехал к этой старушке? Ну да, долго переписывались. Несмотря на свои мафусаиловы годы (настоящего возраста Джуди он не знал), она освоила интернет, и у нее с Сандро завязалась ежедневная компьютерная переписка.

Он повсюду искал в интернете людей, говорящих по-русски. Так два года назад неожиданно вышел на Марину, художницу из Питера. Случайно же наткнулся на Джуди. Почти сразу она написала ему, что не молода, что одинока, что тяготится обществом, ее окружающим… понять ли американцам русскую душу? Во всем этом он почувствовал перст судьбы. Не молода – тогда это его не смущало, даже притягивало. Молодая устроила ему в Петербурге такое «disastro», что пришлосъ спасаться бегством. Одинока – так и он одинок, одинок при том, что есть мама-папа и два брата. Но вот поди же, чувствует он себя эдаким демоном, летающим в пустыне мира без приюта. Конечно, болезнь. Если бы ни она, ни черная тоска, временами находящая и сдавливающая тело и разум страхом, отчаянием, угрозой чего-то еще более ужасного, – о, если бы ни она, был бы он, как Филиппо, старший брат, удачливый коммерсант, или как Энрико-инженер, с его хохотушкой Клаудией и тремя близнецами…

Был бы? И правда, был бы? Ну нет, в Фано ни за что бы не остался. Как можно жить в маленьком провинциальном городе? Тоска. Даже море – утром ярко-голубое, с зеленым наплывом, с бесконечной далью, с разноцветными дрожащими огнями суперфастов в предночные часы, – даже море не могло бы его остановить, оставить на берегу. Его удел – скитаться. Самое неприятное, что деньги на жизнь и на путешествия дает отец. Он вспомнил, как злобно Марина из Питера кричала ему напоследок, – что он, Сандро, бездельник и трутень (кстати, что по-русски значит «трутень» он в точности не знал). Воспоминание прошило сердце иглой, он скривился и поймал сочувствующий взгляд Джуди.

– Болит? Погоди, сейчас отпустит. Чайку отхлебни!

Если бы ни боль, он бы рассмеялся – русские, кажется, лечатся чайком от всех болезней. Но он покорно отхлебнул. Чай был не горький, зеленоватого цвета, пах лимоном. Марина в Петербурге тоже пила зеленый чай, но он упорно отказывался его попробовать, в Питере он варил себе кофе. Джуди смотрела на него тревожно, он потер свитер с левой стороны и стал пить из чашки маленькими глотками, словно лекарство, в перерывах выдавливая из себя полуслова-полузвуки:

– Она зам… я хоте… но не… скандаа… приш… еха…

Слезы катились из его глаз. Джуди кивала. Странно, она говорила тоже незначащее слово, что и Марина, когда хотела его успокоить: ничего, ничего. Niente оно и есть niente, видно, русские вкладывают в это слово какой-то свой особый смысл.

– Отвергла она тебя? Мужа не решилась бросить? Правильно я поняла?

Вся эта история уже давно была ей известна по его письмам, но хотелось поговорить, ему – выговориться, ей – утешить, успокоить раненую душу.

– Она, она люби… и я тоже, до сумасш… мы встречались, когда мужа не бы… муж Виктор…

– Ну как же, дружок, все правильно, и скандал был вовсе не нужен. Марина твоя – женщина разумная, на что ей такой, как ты?.. Да и дочка у нее. Разве можно ребенка бросить?

Сандро остановился и посмотрел на Джуди. Его речь стала более отчетливой.

– Ты не поняла. Виктор, муж, застал нас. Если бы не это, она бы согласилась… Как это? выйти за меня. Мы бы поженились и были бы счастливы. А так… Ты бы слышала, что она кричала. Будто я… будто она… словно все из-за денег.

– Ты давал ей деньги?

– Взаймы, она обещала отдать. Она осталась без работы, в издательстве ей отказали, она художник… как это? оформитель. Искала новую работу…

Он говорил нетерпеливо и нервно, и пока говорил, переставал верить в сказанное. Скорее всего, Марина действительно его не любила и он ей был нужен из-за денег его папы, совладельца богатой фирмы. Он снова сел к столу и заплакал. Сердце болезненно билось и болело. Джуди подошла к нему и старческой своей рукой принялась гладить черную кудрявую голову.

– Потерпи, дружок, потерпи, все перемелется. Я тебе как-нибудь про себя расскажу – тоже из-за любви много страдала. Ну, да ничего – страдать страдала, а жива до сих пор.

Джуди рывком подняла его со стула и медленно перевернулась вокруг его руки. Было даже красиво. И вовсе она не такая старая, как показалась вначале. Такому чистому овалу позавидует и девушка. И ноги вон какие стройные, недаром она даже дома – в брюках. В маленькой комнате с двумя высокими окнами было очень тепло. Сандро разморило после прогулки по морозному снежному городу, после горячего чая. Он прилег на диван тут же в гостиной, диван был отдан Джуди в полное его распоряжение. В полудреме он видел, как Джуди убирает со стола чашки, протирает стол. Вот она вошла в соседнюю комнату, в свою спаленку, со вздохом опустилась на колени перед образом Богоматери и зашептала что-то. Сандро не понимал слов, но когда он проснулся, в голове сидело "казни египетские". Возможно, что-то похожее она произнесла в своей молитве.