Однажды весной в Италии

Он наполнил стаканы. Рука его походила на багрового паука. Сент-Роз немного согрелся от алкоголя; его трогала сюсюкающая французская речь скульптора. Они потолковали о подбитом самолете, о крестьянах, оказавших помощь союзнику, наконец, о штурмане Бургуэне, который сейчас находился за линией фронта, а может быть, уже улетел в Сардинию, на аэродром в Виллачидро, — при мысли обо всем этом (и под влиянием алкоголя) Сент-Розу взгрустнулось.

Филанджери познакомился с Бургуэном в Париже во время своей последней выставки, как раз накануне войны. Нельзя сказать, чтобы Бургуэн очень интересовался изобразительным искусством, — нет, он в то время был студентом и, чтобы подработать, ночами дежурил в той самой гостинице, где остановился Филанджери с женой.

Немного погодя Сент-Роз попросил разрешения посмотреть мастерскую. Просторная комната с очень высоким потолком двумя окнами выходила на Тибр. В дымке виднелась заросшая зеленью Монте-Марио и купола Обсерватории. А внизу на реке расплывались отражения прибрежных зданий. Старик быстро разжег огонь в печурке, и это привлекло неизвестно откуда вышедшую кошку с рыжей шерстью и драными ушами.

— Это Ил, — сказал старик.

Кошка прошла мимо Сент-Роза, не обратив на него никакого внимания. Вдоль стен стояли скульптуры — бронзовые, мраморные, гипсовые. В углу находился театр марионеток с вырезанными из дерева зелеными и желтыми фигурками. Напротив стояла какая-то незаконченная крупная работа, накрытая влажным полотнищем.

— Мое последнее произведение, — сказал старик. — Вожусь с ним уже не один месяц. Но по ряду причин никак не могу закончить.

Он с осторожностью стал снимать полотнище, открывая статую молодой женщины — сначала ее правое бедро, потом ноги, грудь и, наконец, классически совершенное лицо.

— Если угодно, можно назвать ее «Рождением Весны», — сказал скульптор. — Впрочем, каждый может дать ей имя по своему желанию.

У статуи были пропорции Афродиты Книдской — те же небольшие упругие груди, те же полные бедра, мягкая линия живота. Улыбка, выражение лица молодой женщины говорили о пристальном внимании и удивлении, точно ей открылось зрелище чьих-то грандиозных усилий и непобедимой воли.

— А модель существует?

— Безусловно, — ответил Филанджери. — Это Мари Леонарди, дочь одного из моих друзей. Я знал ее еще ребенком. Теперь ей, наверно, лет двадцать пять — двадцать шесть. Мать у нее была француженка. Из Ниццы. Вот почему ее настоящее имя не Мария, как принято у итальянцев. Отца убили во время испанской войны. Ну, конечно, республиканец! Он был отважным антифашистом. — Старик энергично тряхнул головой.

— Она и правда так хороша? — спросил Сент-Роз.

— Да, очень.

— Вы работали по заказу?

— О нет. Мне ведь уже семьдесят два. В таком возрасте на будущее не надеются. Но для художника будущее — это его творчество.

— Почему же вы не завершаете статую?

Старый скульптор показал свои руки, узловатые, как ветви дерева.

— Жду возможности подлечиться. А потом — где в наше время найдешь литейщика? Не говоря уже о том, что немцы реквизируют все цветные металлы.

Он засмеялся, и этот смех сделал его как бы моложе, обнаружив что-то детское в отмеченном печатью времени лице. Потом он уселся в кресло у печки, и кошка тут же прыгнула к нему на колени и свернулась в клубок.

— А эта девушка — профессиональная натурщица?

— Мари? О нет. Она никогда не соглашалась позировать. Это единственный случай. — Он помолчал. — Для меня, возможно, последний.

В тоне его не было ни капли грусти или жалости к самому себе. Сент-Роз, то приближаясь, то отходя, продолжал рассматривать блестящую от влаги статую, потом подошел к старику.

— Она работает в дирекции Итальянского радиовещания, или проще — на Радио Рима, возле площади Мадзини. Это не очень далеко отсюда. Время от времени навещает меня и всегда приносит что-нибудь из продуктов.

Изуродованной ревматизмом рукой старик задумчиво погладил кошку.

— Она — смелая девушка, — прошептал он.

Странным образом слова эти взбудоражили Сент-Роза: его вновь охватила потребность в женской ласке, впервые после Алжира и вечеров в маленькой гостинице Хуссейна Дея в компании молоденькой сотрудницы английских ВВС, пухленькой блондинки, чьи счастливые вздохи сливались с рокотом морского прибоя.

Вскоре Сент-Роз простился с Филанджери и, подтвердив, что встреча состоится в следующую пятницу, вернулся в палаццо. Он остался доволен этим свиданием, вызвавшим у него радостное чувство надежды.

На лестнице он столкнулся с человеком, ожидавшим лифта, и тот с любопытством его оглядел. Это был низкорослый мужчина с красными веками, до самого носа обмотанный широким кашне. Наверно, сосед скульптора. Пока они спускались, уродец пристально рассматривал Сент-Роза, которому от этого взгляда стало не по себе.