Однажды во сне. Другая история Авроры

– Ничего страшного, ваше высочество, – ответила фрейлина, придерживая юбки так, чтобы Аврора могла переступить через их край. – Чтобы не сойти здесь с ума, каждый все время должен чем-то заниматься. Швеи – шить, горничные пыль вытирать. Крестьяне тоже без дела не могут сидеть, вот они и разводят свиней, выращивают что-то на своих огородиках, сажают, копают – хотя, как известно, наша королева обеспечивает волшебной едой всех своих подданных без исключения. Нет-нет, ваше величество, работать должны все, и каждый должен быть на своем месте, иначе нам не выжить.

– А придворные дамы чем должны заниматься? – с легкой насмешкой спросила Аврора.

– Мы? Служить при дворе, разумеется, – совершенно серьезно ответила Лиана. – Чем же еще?

– Хотя служить вы при этом вовсе не обязаны, – осторожно заметила принцесса. – Я, конечно, счастлива, что ты прислуживаешь мне и что ты моя подруга, но скажи... тебе никогда не хотелось заняться чем-нибудь другим?

Лиана взглянула на Аврору своими темными, как ночь, глазами и ответила:

– Нет. Наша королева дала мне возможность заниматься делом, и я благодарна ей за это. Без дела я, наверное, уже погибла бы.

Аврора прикусила губу. Ей казалось, что обитатели замка слепо выполняют приказы своей королевы. На самом деле, как оказалось, они делали это охотно и были ей признательны.

– Прости меня, Лиана, – вздохнула Аврора. – Я не хотела сказать ничего плохого. Просто хочу, чтобы ты знала... Если ты сама захочешь заняться чем-нибудь другим... или, например, решишь выйти замуж, то я целиком и полностью поддержу тебя, хотя... мне очень будет не хватать нашей дружбы.

Впервые за столь долгое время Лиана наконец моргнула.

– Благодарю вас, ваше высочество, – сказала она. – А теперь пересядьте вот сюда, я займусь вашими волосами.

Аврора уютно устроилась в кресле с мягкими розовыми подушками, рассеянно наблюдая в мутном зеркале за тем, как Лиана сноровисто расчесывает ей прядь за прядью и волосы начинают блестеть, укладываясь в упругие, как пружинки, локоны.

– Какие у вас красивые волосы, ваше высочество! – вздохнула фрейлина. – Прямо как расплавленное золото.

Кстати говоря, эту фразу Лиана повторяла постоянно, точнее, всякий раз, когда начинала причесывать Аврору. Это стало чем-то вроде ритуала. Аврора еще раз взглянула на себя в зеркало и улыбнулась. Да, она действительно чудо как хороша, и слова Лианы – вовсе не лесть. Она красива, и она принцесса – это ли не предел мечтаний для каждой девушки? А вечером сегодня ее ждет бал... Королевский бал...

Бал

На балу по традиции собирались все-все обитатели Тернового замка. Крестьяне, швеи и прочие простолюдины садились в конце зала, где все было попроще, слуги прислуживали возле главных столов, за которыми собиралась знать, стражники присматривали за порядком – одним словом, все были в одном месте, у всех было вдоволь вина и еды, и каждый имел возможность потанцевать или послушать игру музыкантов.

Высокий потолок главного зала был затянут длинными полотнищами самых разных оттенков синего цвета. Вероятно, эти полосы ткани должны были изображать небо. Внизу, в самом зале, фонтаны с подкрашенной синькой водой изображали то ли реки, то ли море. Даже вдоль длинных столов были проложены канавки, по которым журчала вода – можете себе представить? Хотя справедливости ради стоит заметить, что вода в этих искусственных каналах журчала совсем не так, как ручей во снах Авроры.

Сами столы были накрыты старинными сине-зелеными гобеленами. Изображения на них были нечеткими, а кое-где и совсем стерлись, превратившись в серые пятна. Как правило, такие пятна слуги старались прикрыть, поставив на них сверху голубое фарфоровое блюдо или золотую тарелку. Золотые тарелки и золотые крышки на блюда – это была, пожалуй, единственная традиция, соблюдения которой строго требовала королева. Глядя на прикрытые крышками блюда, Малефисента всегда улыбалась, хотя никто не знал, почему именно.

Света в зале тоже хватало – с потолка сияли зажженные люстры, горели свечи в канделябрах, трещали и искрились голубыми огоньками волшебные, зажженные Малефисентой факелы на стенах.

Напротив трех длинных, составленных в виде буквы П столов, находилась приподнятая, какой-то странной формы, площадка для музыкантов. Кое-кто из людей постарше утверждал, что по виду эта площадка очень напоминает лодки, в которых в старину плавали по рекам.

Музыканты сидели на этой площадке (или в лодке, если вам так больше нравится), держа в руках рожки и мандолины с привязанными к ним голубыми бантами и лентами. Среди них даже менестрель обнаружился, сидел, прикованный к ближайшему столбу тонкой цепью и под присмотром стражника. Очевидно, его выпустили из темницы на время бала. Глаза менестреля припухли и покраснели, однако струны своей лютни он щипал как обычно – легко и искусно, хотя в целом вел себя, против своего обыкновения, совершенно нормально, без каких-либо причуд.