Однажды звездной ночью

После того, как здесь убили Николая Лукьянова и ограбили сберкассу.

Итак. Убийство произошло между одиннадцатью часами вечера и двумя часами ночи – по заключению эксперта. Однако Бушуев был убежден, что это произошло где-то в районе полуночи, не позднее. И вот почему. В одиннадцать часов десять минут на пульте охраны, который наблюдал за сберкассой, сработала сигнализация, но тотчас же на пульт перезвонил Лукьянов и сказал, что сам нечаянно схватился за провод, идущий к розетке, и таким образом вызвал сбой. А вообще у него все в полном порядке.

Все это была туфта, конечно. Сигнализацию отключил тот, кто пришел убить Лукьянова. Но дежурный на пульте Игнаточкин об этом не подозревал. Он выбранил охранника подобающими словами, но потом сменил-таки гнев на милость и спросил, все ли в порядке. «В полном! – ответил Лукьянов. – Вы, мужики, с проверкой не приезжайте, мне тут и без вас хорошо!»

Надо сказать, что тогда, в 1980 году, система охраны заманихинской сберкассы была следующая. Поскольку все поднадзорные объекты наблюдались районным отделом охраны, расположенным в пятнадцати километрах от Заманихи, а от иных деревень в полусотне и более, а телефонная связь была качества, мягко говоря, невысокого, то рейдовая охранная бригада в течение ночи дважды выезжала на каждый объект. Проверка в сберкассе Заманихи должна была производиться в двенадцать ночи и в восемь утра. Перед этим Лукьянов обязательно звонил на пост и сообщал о состоянии объекта. Утром проверка проводилась обязательно – особенно в те дни, когда на пульте дежурил Семен Игнаточкин, живший в Заманихе: он назначал родимую деревню последним пунктом рейда и оставался дома, отправляя водителя в район одного. Но это утром. Ну а ночной выезд… чего греха таить, частенько-таки бывало, что патрульная машина не приезжала на объект. Прошел контрольный звонок от охранника – и Вася не чешись! Ну чего зря колеса бить, спрашивается, бензин жечь? Лучше энное количество литров слить или перекачать в свою машину. А время, когда ты должен мотаться по непогодным, непроезжим, ухабистым дорогам, потратить на такое приятное дело, как забивание «козла».

По-хорошему, Игнаточкин должен был стремиться и ночью заезжать домой. Но на хрен будить жену и сына? А уж если, храни боже, потревожишь языкастую тещу, она потом не только тебя сгрызет заживо, но и прочих домашних обгложет. Именно поэтому Игнаточкин чаще других дежурных на пульте пренебрегал ночными рейдами. Тем паче если сам охранник говорит: «Не приезжайте, мужики!»

И он не приехал в Заманиху той ночью… Затревожился только утром, когда не дождался в семь тридцать контрольного звонка от Лукьянова. Но было уже поздно.

«Убийца, – размышлял оперативник Бушуев, – отлично знал и распорядок охранных мероприятий, и привычки дежурных с пульта, особенно – Игнаточкина. Что опять-таки свидетельствовало о том, что сберкассу брал свой человек».

Новый довод в пользу кандидатуры Петра Манихина! Нет, насчет того, что в пользу, это вы, ребята, поторопились! Во вред, конечно, во вред!

Однако же у него было алиби…

Теперь об этом самом алиби.

В пяти километрах от Заманихи, на крутояре над речкой, располагалась турбаза. Длинное такое одноэтажное строение, имевшее три большие комнаты, одну маленькую комнатенку и кухню. В холодном пристрое – небольшой закуток с «удобствами». Невелик комфорт, а все-таки на двор в стужу бегать не надо. В старину такое сооружение называлось «задец» и имелось чуть не в каждой справной деревенской избе. При турбазе была также летняя кухня. И пользовалась база у местного населения большой популярностью – что зимой, что летом. Под крутояром отчего-то любила зимовать щука, ближе к противоположному берегу ее можно было брать на мормышку мешками, натурально мешками, а в окрестных мелких озерках, которые зимой промерзали до дна, некоторые счастливцы вырубали целые глыбищи льда со вмерзшими в них карасями. Летом же в Заманихе что только не клевало, вот разве что стерлядка не брала, а так – раздолье было рыбакам. В охотничий сезон на ближних болотцах садились передохнуть утиные стаи, опять же знающий народ не пропускал этих мест.

Сторожами на турбазе работали отец и сын Колмогоровы – большие приятели Петра Манихина. Старший Колмогоров корешился еще с Петровым отцом, ну а младший с самим Петькой и в среднюю школу бегал, и даже в армии служил в одной и той же области – Красноярской. Только Саня Колмогоров служил в стройбате, ну а Петр во внутренних войсках – зэков, значит, охранял на зоне. Вместе они вернулись домой; Саня вскоре женился на Олюне Маньщиковой, которая стала работать на турбазе поварихой, а Петр ходил холостым и подбивал клинья к первой красавице не только в Заманихе, но и, может, на всем белом свете – к Анюте Калининой.

Не о том, впрочем, речь, а о том, что Петька частенько заезжал на своем мотоцикле на турбазу, к дружкам, и, когда случалось там щедрое гостеванье – к примеру, прибывали богатые мужики из Владимира, Мурома, а то и из самого Нижнего – и к столу звали сторожей Колмогоровых, непременно за стол приглашали и Петра.