Однажды звездной ночью

Вот Петр, к примеру, – он месяц назад получил от тетки наследство аж в три тысячи рублей, две с половиной на книжку положил, а на остальные они с Анютой в Москву съездили, погуляли там, в ресторан сходили и купили Анюте в немецком магазине «Лейпциг» такие платья, которых не только в Заманихе ни у кого нет, но и даже во Владимире, у своих однокурсниц в пединституте, она ничего подобного не видела. А еще Петру достался от тетки дом в Краснодаре, дом тот стоит небось и вовсе бешеных денег. Только Петру пока жалко его продавать, да и они с Анютой еще толком не решили, где будут жить, когда поженятся: то ли в Заманихе останутся, то ли подадутся в теплые краснодарские края.

То есть все эти рассуждения к чему? Петр и без этой поганой сберкассы человек богатый, ему грабеж ни к чему. Он и до грабежа тратил на Анюту большие деньги, дуриком свалившиеся ему на голову. А вот если кто начнет шиковать теперь, того Бушуеву и надобно хватать, тащить за решетку. Только так и надо поступать, а не рыть яму для безвинных людей!

Платье Анюты уже промокло от брызг, ее трясло от пронизывающего ветра – когда лодка быстро бежит по реке, жарко не бывает! – а того пуще, от собственных беспокойных мыслей, и она вздохнула с облегчением, увидев поворот в любимую Петром протоку.

Здесь он всегда рыбачил. Это было его место. Наверняка и сейчас он тут.

Анюта повернула лодку налево, и, как ни была она встревожена, напугана, взбудоражена, ее обдало теплом при мысли о близкой встрече с Петром, а на сердце вдруг стало легко и спокойно. Впрочем, ненадолго – потому что она прошла всю протоку, туда и обратно, а не обнаружила никакого следа Петра. Пристала в одном месте к берегу, поаукала, покликала, но никто не отозвался. Анюта сидела в лодке, растерянно озираясь, и только теперь, словно впервые, заметила, как изменилась Заманиха. Она, как и все окрестные жители, привыкла к причудам реки, но женщины все-таки меньше были связаны с ней, чем мужчины, они больше глядели на ее бегучие, непостоянные волны с высокого берега, на котором стояла деревня, они не мотались по притокам и протокам, река была необходимой частью женской жизни, это правда, но не соучастницей, какой она была в жизни мужской.

Анюта подумала: а может быть, не Петр сменил место, а она сама заблудилась? Повернула не там, пристала не к тому берегу? Вроде бы вон с той стороны должны быть тальниковые высокие заросли, а вместо них из воды торчат какие-то охвостья. Наверняка Анюта просто ошиблась: надо выйти в основное русло и попробовать пошнырять по проточкам, авось где-то и наткнется на Петра. А еще иногда надо останавливаться и слушать реку – в такой звонкой, солнечной тишине, как сегодня, рокот чужого мотора будет слышен далеко-далеко, может быть, и удастся сообразить, где сейчас находится Петр.

Но для начала Анюта еще немного прошла по руслу и свернула в первый попавшийся рукав. И тут же пришлось выключить мотор, потому что рукавчик был узкий и ветви подмытых, накренившихся тальников сплелись так низко над водой, что образовали как бы тоннель, который мог таить в себе невесть какую опасность и неожиданность. А вдруг поперек протоки вынырнул топляк или принесло течением развалистую коряжину? Наскочишь – все, лодке конец, а может, и тебе самой. И даже если останешься жива, как выберешься отсюда, из дальней заводи, если затопишь «казанку»? Нет, уж лучше поосторожничать.

Как только лодка перестала двигаться, сразу утих встречный ветер, и Анюте мгновенно стало жарко. Ох, какое высокое солнце! И ни ветерка, даже не шелохнется волна. Заманиха дремала в берегах, словно ленивое зеркало. Анюта опустила руку в воду, смочила лоб и взялась за низко нависшие ветви.

Подтягиваясь за них, она без особого труда двигалась вперед вместе с лодкой, удивляясь, какая тишина воцарилась вдруг после шума-треска лодочного мотора. Чуть слышно плескалась вода, завиваясь меж стволов и ветвей, позванивала о замершие лопасти двигателя, постукивала в борт лодки. Солнце пронизывало густую листву и пятнало руки и плечи солнечно-зелеными брызгами. Длинные, узкие листья вплетались в ее распушившуюся косу, как ленты, и Анюте вдруг захотелось остановиться, не плыть дальше, затаиться здесь, в этой звенящей, зеленоватой тишине и покое. Но тоннель из тальниковых ветвей уже близился к концу, и вот перед ее глазами открылось солнечное, слепящее пространство тихой заводи с высоким песчаным берегом.

Берег был пуст, сколько хватает глаз: ни лодки, ни палатки, никакого намека на то, что здесь побывал Петр. Ну что ж, значит, надо вернуться в основное русло и продолжать искать его в других протоках. Или вообще отправиться домой.