Однажды…

Смит окаменел от изумления и негодования, но сидевший рядом с ним ректор колледжа поспешил успокоить его:

— О, не обращайте внимания! Ведь это же математики! Мы с ними никогда не разговариваем…

ЕСЛИ ДЕНЬ ЛИШНИЙ — ВЫКИНУТЬ!

Каких только проектов по реформе гражданского календаря не придумывали для того, чтобы устранить неудобные месяцы с 28 и 31 днями. Пожалуй, самым рациональным среди этих предложений был вариант французского астронома Гастона Армелино, выдвинутый еще в 80-х годах XIX века, — День Нового Года числится отдельно от всех дней и в их общий счет не входит. Поэтому у него нет привычного «адреса» — месячного и недельного названия, он просто скромно именуется День Нового Года… Такое исключение выгодно потому, что остающиеся в 12 месяцах 364 дня свободно делятся на четыре времени года — триместры, кварталы по 91 дню. Первый месяц каждого триместра содержит 31 день, а остальные два — 30. День, который прибавляется к счету в високосном году, так же, как и День Нового Года, существует сам по себе и в общее исчисление времени календаря не входит.

Введение такой реформы, по мнению Парижской академии наук, которая рассматривала этот вопрос по представлению самого Фламмариона, значительно упростило бы традиционный календарь, ибо одни и те же месяцы разных лет отныне походили бы друг на друга как близнецы. Скажем, второй понедельник октября до «конца света» всегда приходился бы на 9-е число… Самое же любопытное состоит в том, что задолго до Армелино итальянский ученый Мастрозинни уже выступал с этим предложением, но тогда оно осталось незамеченным.

НЕ ПРОВОДНИК, А ТОРМОЗ!

Однажды на приеме у известного немецкого профессора медицины Л. Шлейха (1859–1922) один высокопоставленный чиновник вздумал пошутить.

— А скажите-ка, профессор, — спросил он, — не напоминает ли вам ваша профессия роль железнодорожного проводника, заботливо сопровождающего пассажиров в их путешествии на тот свет?

— Нет, что вы, — тотчас же ответил Шлейх. — Свою скромную роль в той поездке, о которой вы говорите, я скорее склонен сравнивать с тормозом…

САМОЕ ДЕЙСТВЕННОЕ СРЕДСТВО

Как-то раз на экзаменах известный немецкий медик Р. Вирхов (1821–1902) задал студенту такой вопрос:

— Перечислите, какие потогонные средства вы назначили бы больному?

Студент начал припоминать эти самые средства одно за другим, но экзаменатор не был удовлетворен ответом.

— А если бы все это не помогло, что бы вы предприняли?

— Тогда мне осталось бы только одно, — выпалил экзаменуемый. — Прислать пациента к вам на экзамен!

РЕАКЦИЯ И «РЕАКЦИЯ»

На одном из авиационных конгрессов к выдающемуся аэродинамику Теодору Карману (1881–1963), родом из Венгрии обратилась начинающая журналистка.

— Читатели нашей газеты, — сказала она, — хотели бы знать, что, по вашему мнению, знаменовало прогресс в авиации за последнее десятилетие?

— Применение сил реакции для движения самолетов, — ответил ученый.

Интервьюерша заметно смутилась.

— Профессор, — наконец промямлила она, — изложите, пожалуйста, вашу мысль как-нибудь иначе. Наша газета не может писать, что прогресс обусловлен силами реакции…

ШТОПОР И ЛЮБОВЬ

Опять же на конгрессе известная американская летчица Эми Джонсон спросила Т. Кармана:

— Не можете ли вы в двух словах объяснить мне, что заставляет самолет входить в штопор и каков механизм этого явления?

— Если в двух словах, — рассмеялся Карман, — то со штопором дело обстоит примерно так же, как с любовью: попадаешь в это положение незаметно, а выходишь с огромным трудом…

ВОЛЬТЕР И ПОЛ-ВОЛЬТЕРА

Знаменитый итальянский физик Александр Вольта (1745–1827) был не чужд острословия. Когда Вольтер поздравил его с успешным изобретением «вольтова столба», он вдруг рассмеялся и сказал:

— Недаром мое имя Вольта. Это значит: пол-Вольтера!

«ЭТО — ОТЦЫ, А ЭТО — ДЯДИ…»

Однажды, когда известный французский натуралист Ж. Бюффон (1707–1788) прогуливался, его остановила некая юная особа и наивно попросила:

— Разъясните, пожалуйста, в чем, собственно, разница между быком и волом?

— Гм… Как бы вам поделикатнее сказать… — погрузился в раздумье ученый. — Впрочем, видите вон тех телят, мадемуазель? Так вот: быки — их отцы, а волы — дяди…

НО ВКУС БУДЕТ НЕ ТОТ!

Как-то раз, садясь за стол, знаменитый астроном И. Кеплер (1571–1630) вдруг спросил свою жену:

— Как ты думаешь, дорогая, если бы в мировом пространстве летало множество капелек масла и уксуса, крупинок соли и перца, кусочков зелени и всего прочего, то при их случайном столкновении мог бы получиться такой салат, какой стоит сейчас на столе?

— Никогда! — отрезала она.

— Но почему же? — возразил Кеплер. — По моим расчетам, согласно законам…

— Я говорю не о том, что он не может образоваться, — перебила его жена, — а о том, что он не был бы таким вкусным!

ЛЕТАТЬ НЕ НАНИМАЛСЯ