Одно чудо на всю жизнь

— Девчонка?! С ума сойти! Снайперы в белых колготках… Это не та, которая с икрой?

— Нет, другая. А они все говорят, что стрелял тот пацан, у которого записка и папа. Отпечатки проверили — только пацана. Но эксперты говорят — стирали. Впрочем, бабульке и привидеться могло со страху-то.

— Вагонка, естественно, вся разбежалась… А этот, раненый? Вонючка, что ли? Что говорит? Проверили его?

— Пока был, ничего не говорил, молчал, как партизан на допросе…

— Как — был? Неужто помер?!

— Да нет, не помер, сбежал из больницы. У двери наш человек сидел, так он на простынях, из окна. Внизу его, видать, свои ждали… Установить его установили: Кирилл Кротов, он же Вонючка, четырнадцать лет, естественно, из группировки Лисов. Нашли в городе родственницу его, тётку, сестру матери. Кротова Тамара, двадцать восемь лет, кличка Чернобурка, известная в определённых кругах персона. Обещала известить, если племянник появится. Но на неё надежда, сами понимаете…

— А он хоть выживет, без медицинской помощи-то?

— Да медики говорят, рана неопасная, повезло парню, пушка-то серьёзная…

— Да, Андрюша, чем дальше, тем страньше… А дачу-то они проверили? Я думаю, ключ там. Надо брать ордер и…

— У них до дачи ещё руки не дошли, они, кажется, все эти эпизоды с пропажей Мезенцевой вообще не связали. Мы сами ходили…

— И что?

— Ничего. Темно, тихо. Но кто-то там явно бывает. Следов вокруг полно. Приятель мой — следопыт-любитель. Говорит: все следы детские, никого из взрослых с осени не было.

— Да… Всё страньше, и страньше… Марфу Петровну-то подключили?

— А то! Она сама себя подключила. С позавчера там…

Особенно миндальничать со старшей сестрой Капризка не собиралась — много чести. Поэтому утром, собираясь в школу, спросила напрямую:

— Верка, хочешь, я тебя с парнем познакомлю? Парень — отпад!

— Ха-ха-ха! — сказала Верка и вытерла лицо Капризкиным полотенцем. — Какие у тебя парни, дурочка мелкая!

— Ему двадцать лет. И он — тореадор, — сказала Капризка, с удовольствием наблюдая отвалившуюся Веркину челюсть, — и назло намазала руки Веркиным кремом, хотя вообще-то кремы не любила. Ходишь потом вся в масле, как беляш…

— Торе… тореадор? А откуда… откуда ты его взяла? — Верка разом растеряла всю свою наглость и буквально заглядывала Капризке в рот.

— Он — старший брат Владика Яжембского, из моего класса. Он в отпуск приехал из Испании. Он тебя приглашает сегодня на свидание ровно в семнадцать ноль-ноль, возле продуктового рынка. Он будет на тойоте цвета «мокрый асфальт»…

— «Мокрый асфальт»… — обмерла Верка. — А откуда он меня знает?

— Он увидел тебя около гимназии, где ты встречала меня, — сообщила Капризка (старшая сестра никогда не встречала младшую, но Капризка была уверена, что Верка об этом не вспомнит. Ведь она хочет, чтобы тореадор её увидел!) — А он там ждал Владика. И ты ему сразу понравилась. А теперь он будет тебя ждать, но ты сама должна к нему подойти, для этого Баобаб, то есть Владик, передаст тебе сегодня его фотографию, чтоб ты могла его узнать…

— Но п-почему?

— У них в Испании так принято. Это такой древний обычай. Тореадоры очень популярны, и даже если девушка ему нравится, она всё равно должна сделать первый шаг. А он может только намекнуть. Вот он тебе через меня и намекает… — всю эту бредятину придумала Лилька Воронова, которая смотрит все подряд сериалы по телевизору, а потом ещё читает их в литературном изложении. Теперь Капризка скучным голосом рассказывала Лилькину историю, а про себя думала, что это для Верки слишком жирно, на тореадора она бы поймалась и так, без всяких заморочек. Но Баобаб сказал, что всё должно быть наверняка. Пусть будет наверняка. Потом Капризка подумала о том, что в этой заварушке с Аи все участники как бы немножко посходили с ума и на фоне всеобщего помешательства история про анонимно влюблённого в Верку тореадора Тадеуша выглядит милой и вполне правдоподобной.

— Потом вы поедете за город, но ещё с вами поедем мы — я и Никита.

— Почему вы? — Верка казалась удивительно кроткой. Капризка подумала, что её сестра, когда не накрашена и не издевается, выглядит вполне мило и её даже можно назвать хорошенькой.

— Потому что мы единственные не под домашним арестом. На Маринкиной даче мы заберём Аи. Ты её помнишь?

— Помню, конечно. Но разве она ещё здесь? Я думала, она давно уехала в свою Нижнюю Вольту. А что она делает у Маринки на даче?

— В Верхней Вольте случился военный переворот, — импровизировала Капризка, зная, что политикой Верка не интересуется. — Её семью захватили в плен, и Аи должна скрываться, чтобы её не выдали реакционерам.

— Жалко девчонку, — Верка задумчиво покачала головой. — А потом что?

— А потом — я не знаю, — честно ответила Капризка. — Потом — что Тадеуш скажет.

— Тадеуш — это тореадор, да? — спросила Верка и мечтательно закатила глаза. — Та-де-уш… — Капризка сплюнула в раковину и смыла слюни водой. Веркина умильная физиономия напомнила ей обложку какого-то романа.

— А теперь пойдём скорее, а то в гимназию опоздаем. Там нас у входа Баобаб с фотографией ждёт. Не дождётся — уйдёт наверх. Яжембский на уроки опаздывать не любит.