Одно другого интересней

— Большое вам спасибо, — сказала она с достоинством. — Вы были такой храбрый и помогли нам. Ведь на самом деле все сделали вы, и только благодаря вам мы могли спасти этих людей. Я даже больше не прошу прощения. Я только очень, очень вас благодарю.

— Я тоже, — сказал Горошек.

А Як, покачав крыльями на солнце и что-то промурлыкав про себя, ответил:

— Все в порядке, дорогие. Все в порядке. Конечно, вы без меня ничего бы не сделали, но и без вас я тоже ничего. Словом, все поровну. Значит, честь и слава всем нам, героям! Хотя некоторые из нас и устарели, а некоторые еще немного… недостарели. Верно?

— Простите, — нетерпеливо перебила его Ика, — но ведь я уже перед вами извинялась, а вы опять…

— Надо было продумать, — проворчал Горошек.

— А вы опять и опять! — повторила Ика.

— Ладно, ладно. Я нисколько не сержусь, ведь это правда. Хотя я и считаюсь неплохой машиной. Еще только двадцать лет тому назад побил бы все мировые рекорды.

Горошек понимающе, сочувственно покачал головой:

— Так, так. Только двадцать лет- это страшно давно.

— Гм-гм, вот именно, — буркнул Як. — И десять лет тому назад я был для всех хорош. Уж очень вы спешите.

— Кто? — удивился Горошек.

— Ну вы, люди. Пятьдесят тысяч лет телега на колесах была для всех хороша и не устаревала. Потом паровоз был в моде целых сто лет. А потом уже все перевернулось со среды на пятницу. Взять хотя бы нашего друга Капитана- ведь он уже в музей годится по сравнению с новыми моделями, да и я тоже могу в любую минуту постучаться в двери этого музея. Вы думаете, я не знаю, что устарел? Мало надо мной реактивные на аэродроме смеются?

— Как им не стыдно! — возмутилась Ика.

— Ничего, — засмеялся Як. — Скоро и их очередь придет. Ведь уже ракеты летают. А я слыхал, сейчас делают такие опыты, после которых и над ракетами все смеяться будут!

— Над ракетами? Быть того не может! — запротестовал Горошек. Какие опыты?

— Очень даже может, — спокойно возразил Як. — А опыты над преодолением гравитации, это как?

— Гра… чего? — спросил Горошек.

— Как вы сказали? — спросила Ика.

— Гра-ви-та-ции. То есть… земного тяготения.

— Ага! — сказали ребята не совсем уверенно.

— Это надо еще продумать, — добавил Горошек.

— Вот как раз и продумывают, — засмеялся Як. — Вы знаете, что такое земное тяготение, а? Ну… сила тяжести.

— Ну… — начала Ика.

— Это почему все падает на землю? — сказал Горошек.

— Скажем, так. Так вот, хотят придумать что-то такое, чтобы земля перестала притягивать. И тогда…

— Что тогда? — спросила Ика.

— Тогда летать и над землей, и на луну, и даже еще дальше сумеют даже дети.

— Из детского сада? — грозно спросила Ика.

— Да-да! — ответил Як. — Из детского сада!

— А когда же это будет? — настаивал Горошек.

Як покачал крыльями.

— Откуда мне знать. Важно, что продумывают. Вот тогда даже и ракеты в музей пойдут.

— Да-а-а-а, — вздохнул Горошек. — Это действительно надо очень серьезно продумать.

Вздохнул, а потом зевнул. От него зевотой заразилась Ика. Показалось даже, словно и Як зевнул. Может быть, потому, что они как раз летели в скучных, сонных тучах.

— Так, — сказал Як, — средиземноморский центр низкого давления постепенно придвигается к Центральной Европе.

— Простите, — измученным голосом сказала Ика. — Что это значит?

— Это значит, — пояснил Як, — что, наверно, до самой Польши будем лететь в этой грязной вате.

— Скучно, — зевнула Ика.

— Правильно, — согласился Як. Спустя некоторое время он добавил: — Есть одно средство против этой скуки.

Ика не ответила. Горошек пробудился от своей задумчивости.

— Какое? — спросил он.

— А сделать то, что товарищ Ика, — сказал Як.

Горошек посмотрел на Ику. Она спала. Он вздохнул с облегчением: по крайней мере пока спит, никакой новой глупости не сболтнет. И вместе с тем немного растрогался: выражение лица у нее было очень усталое и беззащитное.

Ну что ж, неудивительно, что она измучилась. Он и сам-то чувствовал себя так, как будто целый день без перерыва играл в футбол. Что говорить, поработать пришлось. Было от чего устать.

— А я все-таки спать не буду, — тихо пробормотал он.

— Приказа такого не было, — добродушно отвечал Як, протискиваясь сквозь серо-жемчужные, тяжелые от дождя, сонные тучи. Он даже не спросил, почему Горошек не собирается спать. Может быть, почувствовал, что это был бы слишком трудный вопрос.

Дело в том, что Горошек твердо решил, что он все-таки не станет конструктором самолетов. Он пришел к убеждению, что это все же слишком старомодная профессия. Гораздо лучше заняться, скажем, вопросами земного тяготения. Этой… гравитацией. То есть чем-то, что позволило бы превращать притяжение в отталкивание, и так далее.

Надо признаться, что думать об этом было очень трудно. Чтобы не рассеиваться, Горошек прикрыл глаза.

«Значит так, — думал он. — Как же с этим сладить? А может… может быть, например…»

Увы- не скрою- именно на этом месте Горошек уснул.

А Як, пролетая в тучах средиземноморского центра пониженного давления, который постепенно перемещался над Центральной Европой, настроил свой приемник на Москву и слушал концерт. Кто-то очень хорошо исполнял «Сирень-черемуху».