Одно короткое лето (СИ)

Михаилу хотелось отказать сыну сразу, но он всё же на минуту задумался. Не нужно было быть слишком умным, чтобы остерегаться заразы. Без лекарств и медицины прошлого даже самая простая инфекция выкашивала целые селения. Пройдя за Егу, они могли заболеть и не вернуться; погибнуть в страшных муках без помощи. Шест и череп беззвучно гнали прочь незваных гостей, но на самом деле выбирать не приходилось. Возвращаться в руки к орде, или искать новое место не имея припасов? За Рогово расстилались не простые леса, войти в них без проводника было полным самоубийством. В общинах вымерших от болезней находилось не мало ценного. Если быть достаточно осторожным, то…

— Мы проверим. Без припасов идти больше нельзя, потому дело стоит такого риска, — решение далось Михаилу не просто. Но перед тем, как отправиться к городищу нужно было хоть как-то себя защитить. Каждому из семьи он велел закрыть лицо плотной тканью, а сам проверил медикаменты, что лежали в рюкзаке у него уже много Зим. К несчастью лекарства оказалось не много, и всё можно было считать за бесполезный, просроченный мусор. Но медлить они больше не стали. Задержав дыхание, словно чуя болезнь за Егой, скитальцы зашагали вперёд, к городищу.

Короткая тропа выводила за холм, за которым сразу открылся вид на первые деревенские срубы. Бревенчатые дома протянулись вдоль небольшой пустой улицы. Всего чуть больше дюжины изб; крытые досками крыши, высокие заборы и страшная разруха. Сказалец не знал, какое лихо прошлось по Рогово, но здесь явно случилось что-то зловещее. Окна были выбиты, двери сорваны с петель, а ворота изломаны. Дома, что хранили тепло в самые лютые Зимы оказались разорены. Вокруг царила полнейшая тишина: ни человеческого голоса, ни звона металла, ни скрипа. Руки скитальцев сами потянулись к оружию. Приготовив винтовку, Михаил шёл меж домов и заглядывал через сорванные с верей ворота. В каждом дворе по нескольку штук виднелись свежие земляные насыпи, от двух до пяти. Могил было точно по числу живших в доме людей…

Глядя на разрушения, Олежка спросил:

— На них напали? Это дело рук человеческих?

— Не знаю, но лучше держать ухо в остро…

В молчаливой картине посёлка было что-то неправильное. Михаил видел колодцы забитые досками и кровь, засохшую на оконных рамах. Вдоль по улице ветер гонял клочки разорванной старой одежды. Сказальцам нужен был свидетель – живой человек, который знал о том, что здесь случилось.

Дойдя до крайнего дома общины, они вдруг услышали тихий плач. Михаил быстро подошёл к ближайшему дому и толчком плеча отворил перекошенные от чьего то удара ворота. Во дворе, возле трёх свежих могил сидел парень. Его худые плечи резко вздрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Тёмные волосы ровно остриженные вокруг головы показались скитальцу знакомыми. Простая, грубо сшитая одежда густо испачкалась пятнами крови, на лежавшей вблизи винтовке-трехлинейке виднелись те же багровые отпечатки. Перед юношей стояли три воткнутых в землю шеста. На конце каждого были привязаны памятные предметы: нож со сломанным лезвием, женский гребень и голубая атласная лента – отец, мать и сестра.

— Пустельга, — тихо окликнул скиталец по имени, но парень не обернулся. К дому осторожно подошли Олежка с Анютой. Девушка предпочла не заходить во двор и остановилась у разбитых ворот, наблюдая.

Присев к юноше, Михаил тронул его за плечо и снова позвал:

— Пустельга, ты помнишь меня?

Парень вздрогнул и перестал рыдать. Глаза затуманенные горем наконец-то обратили внимание на пришедших.

— Сказалец…

Он знал Михаила с самого детства, когда тот только начал приходить к городищу. Сын охотника встречал гостей у окраины вместе с отцом. Пустельга рос слабым, худым и болезненным. Он был, пожалуй, самым негодным среди всех прочих охотников, но отчаянно старался ни в чём не уступать остальным, помогать своей семье и постигать мастерство зверолова. Прошлым летом скитальцы сватались к сестре Пустельги. Парень искренне опечалился, когда Олежке отказали в женитьбе, ведь он был верным слушателем сказов, ладил с Михаилом и всегда был благодарен за любые новости о мире за границами леса.

Но теперь на лице юноши застыла бледная маска скорби, глаза опухли, покраснели от пролитых слёз. Пустельга стал лишь слабым отражением себя прежнего – тенью надломленного человека.

— Что случилось? Что за беда опустошила ваше селение?

Юноша грязной ладонью вытер лицо, его губы дрожали, но Михаил не дал расклеиться снова.

— Соберись! Тут уже ничем не поможешь, твоя семья в лучшем мире. О себе надо думать. Вставай и пойдём прочь отсюда.

Он буквально силой поднял охотника на ноги, оторвав парня от могилы родных. Скитальцы увели его за ворота. Встретившись там с Анютой, Пустельга словно вырвался из скорбного круга страданий. Он начал судорожно озираться, как будто увидел их всех впервые.

— Что же мы это?! Уходить надо, они же вернутся! Они всегда возвращаются, если кто-то живой ещё есть!

— Тихо-тихо, спокойно, — удержал Михаил запаниковавшего юношу. — Толком расскажи – кто вернётся? От кого столько бед здесь случилось?