Одно проклятие на двоих (СИ)

Утренний ароматный напиток, бодрящий не хуже кофе, напомнил мне по вкусу глинтвейн, и я блаженно зажмурилась, греясь в лучах восходящих светил. Гораций сидел рядом и листал длинными тонкими пальцами книгу, делая вид, что занят чтением. Его волосы, не собранные в «хвост», закрывали лицо, и я гасила в себе порыв протянуть руку и заправить длинную прямую прядь за ухо. Пришлось зажмуриться, чтобы избавиться от неуместного наваждения.

В столовой узкие окна пропускали достаточно света, чтобы не зажигать магические лампы, и атмосфера, пронизанная розовым сиянием и морозным холодом отчего-то не пугала, а успокаивала. Треск огня в камине, разожженного Сэвом, чтобы разогнать сырость, дополнял уютную и гармоничную атмосферу столовой, и мы с Горацием наслаждались завтраком, удовлетворенные присутствием друг друга.

— Я боялся, что вас отпугнет мое проклятие, — испортил кронпринц утро, которое начиналось так прекрасно.

Вздохнув, я отодвинула пустую тарелку и отругала себя за желание слизать остатки сладкого джема с краев. Колдун ждал от меня ответа, а мне оставалось лишь соврать, надеясь на его доверчивость к людям.

— А вы прямолинейны, — зачем-то ляпнула я вслух, прикусив язык. Начинать стоило с комплиментов, а не с упреков.

— Предпочитаю с самого начала понимать, к чему приведет наше с вами общение, — замысловато ответил мне Гораций, глядя пристальным и тяжелым взглядом, от которого неприятный холод расползался по всему телу. — Вениамин попросил вас остаться и помочь мне, не так ли?

Я лишь кивнула в ответ, не понимая, к чему он клонит.

— Но вы жаждете сбежать и никогда больше сюда не возвращаться? — и от тона Горация вновь повеяло холодом, но дрогнувший голос подтвердил, что ему важен мой ответ.

— Я бы так не сказала, — покачала я головой, и кронпринц на мгновение прикрыл глаза, чтобы вновь посмотреть смягчившимся и полным непонимания взглядом.

— Вы не боитесь?

— Боюсь, — перебила я кронпринца, который зачесал назад темные пряди волос, распущенных по плечам, и сжал руку в кулак, уставившись в окно немигающим взглядом. — Но хочу остаться и сделать все возможное, чтобы помочь вам.

Гораций хмыкнул и по его губам расползлась неприятная улыбка, а тяжелый взгляд вернулся ко мне. На бледном лице, наполненном болезненной синевой, читались злость и разочарование, но мне казалось, что направлены они не на меня.

— Вы не раскрыли свой дар, но Вениамин уверен, что он целебный, способный справится с древним проклятием, — сказал Гораций, а я удивленно приподняла брови.

«Мне Вениамин ас Сольд ничего не сказал, и я, как слепой котенок, наугад тыкалась в чью-то ладонь, пытаясь понять, кто здесь враг, а кто друг. Неприятное ощущение!»

— Ни один целитель Темного королевства не помог вам, но почему могу я? — задала я вопрос, который сейчас интересовал меня больше всего.

— Потому что наши с вами души родственные, Корделия, и Вениамин считает, что проклятие, почуяв вас рядом, покинет мое тело…

— Чтобы… — прохрипела я не своим голосом.

— Чтобы поселиться в вас, Корделия, в сосуде намного более слабом, чем мой, но напоенным свежим целительском даром. Для сильного и темного проклятия ваша душа и ваш дар, как вкуснейшее лакомство, — закончил Гораций непримиримым тоном.

Чашка с горячим напитком выпала из моих задрожавший пальцев, и ароматная жидкость гранатовым пятном расползлась на белой скатерти.

— Зачем вы сказали мне это? Тихим шепотом спросила я Гораций. — Почему лишили себя единственного шанса на долгую и счастливую жизнь? — подняла я глаза на колдуна, чей непроницаемый взгляд уставился в одну точку за окном. Он молчал. Долго. И я слышала, как бьется мое собственное сердце, как скачут лихорадочные мысли, давая импульс телу «бежать отсюда, как можно дальше».

Наконец, кронпринц перевел на меня затуманенный, подернутый какой-то странной пеленой взгляд, и я вздрогнула, не понимая, что происходит. Где-то я видела эти больные, полные печали и неизбывной тоски глаза, эти до странности черные радужки, пронизанные тьмой, этот магический туман проклятия, показавшегося наружу. От всего облика Горация исходил леденящий душу холод, от его рта облачками ядовитого пара растекался осязаемый туман, и мне пришлось сглотнуть, чтобы не закричать.

— Уходите, вы не способны мне помочь, Корделия, — сказал Гораций, и я подскочила, чтобы в точности выполнить его слова. Я не самоубийца, и Вениамин ас Сольд поплатиться за то, на что меня обрек.

С такими мыслями я быстрым шагом удалялась из столовой, обернувшись лишь раз. Гораций не поменял позы, не сказал больше ни слова, не попытался остановить, он лишь смотрел, и, чем дальше я уходила, тем непроницаемее становилась тьма в его взгляде. Зачем-то я остановилась и сделала шаг к нему, потом еще один и еще один. Гораций замер, застыл безжизненной восковой скульптурой, прекрасной и пугающей, но его глаза ожили, зазолотилась радужка, промелькнули карие всполохи, прояснился взгляд.