Одно сердце на двоих

— Как это?

— Как? Каком кверху. Я же сказал, проваливай, а то ружье за шторой, влеплю дуплетом в черепушку, и все дела.

— Ты охренел, Славик? Это же я, Вадим.

— Нет, это ты охренел. Я же предупреждал.

Видок у Дуневича был не ахти. Сразу ясно, с перепоя. А вот похмелиться другу нечем.

— Ладно, свалю, если хочешь, но, может, по старой дружбе пропустим граммов по двести?

В глазах Дуневича промелькнул блеск жизни. До того они казались Вадиму мертвыми.

— А у тебя есть?

— Конечно. Я же в гости ехал.

— Давай.

— В машине. Сейчас принесу. Пес тут посидит. Ты не бойся, он не тронет.

— Я, Галдин, в этой жизни больше никого и ничего не боюсь.

— Ну да, я сейчас. Султан, сидеть, свои!

Вадим принес сумку. Потом он убрал со стола пустую тару, мусор, перестелил скатерть, выставил из сумки две бутылки водки, свежий хлеб, колбасу, паштет, шпроты.

Дуневич усмехнулся и заявил:

— Богато, смотрю, живешь, Галдин.

— Бывали времена, ты меня по имени звал.

— Когда-то бывало. Наливай.

— Один стакан вижу, где второй взять? Да и нож нужен.

— Сзади. В буфете у печки.

Галдин достал из буфета все необходимое, быстро порезал колбасу, хлеб, вскрыл консервы. Налил он не скупясь, по двести граммов. Дуневич схватил стакан и залпом выпил. Вадим тоже, но в несколько глотков. Хозяин дома занюхал водку рукавом рубахи, достал из внутреннего кармана дешевые сигареты.

— Ты бы закусил, Славик, — посоветовал Галдин.

— А ты бы оставил свои советы при себе. Наливай еще.

Гостю пришлось открывать вторую бутылку. На этот раз они пропустили по сто пятьдесят граммов. Дуневич проглотил бутерброд с колбасой, после чего прикурил очередную сигарету. Вадим достал свои и тоже задымил.

— И сигареты дорогие куришь. Жизнь удалась, да? — продолжал Слава.

Галдин решил перейти в наступление, и заявил:

— Так, хорош дурака гнать. Я твой друг. Брось свои выкрутасы и рассказывай, что у вас тут случилось. Почему бухаешь, где Елена, и вообще, как цветущий участок превратился в помойку?

— Друг, говоришь? — Дуневич пьяными глазами посмотрел на Галдина. — Если так, то поможешь бабками. Скоро зима, а у меня ни одного полена нет. Даже сейчас ночью приходится укрываться двумя одеялами.

— Конечно, помогу, какой базар, Славик.

— Дрова нынче дорогие.

— Ерунда. Я тебе не только дровами помогу, а всем, что потребуется. Но ты сначала должен рассказать мне, что произошло.

— Погоди немного, — сказал Дуневич.

— А чего ждать?

— Сейчас увидишь.

Буквально через полминуты в комнату вошла женщина лет шестидесяти с большим узлом в руках.

Султан среагировал, развернулся, встал, готовый к защите хозяина.

Женщина от неожиданности вскрикнула и едва не уронила узел.

— Спокойно, Султан! Это тоже свои, — сказал Галдин.

Пес тут же потерял интерес к женщине.

Дуневич объяснил:

— Это Мария Алексеевна Тернова, моя бывшая учительница, сейчас пенсионерка, единственный человек на деревне, который не отвернулся от меня. Помогает чем может, еду готовит, обстирывает, насколько здоровья хватает.

— Старший лейтенант МЧС Вадим Галдин, — представился гость. — Мы со Славиком вместе в училище учились. А это мой пес. Вы не бойтесь, он никого не тронет.

Женщина покосилась на овчарку и сказала:

— Ну да, не тронет! Вид как у волчары.

— Он добрый, Мария Алексеевна.

— А ты, значит, друг Вячеслава?

— Да.

— И что же ты бросил его в беде?

— Да в какой беде? Я получил отпуск первый раз за два года, да и то всего на пару недель. Позвонил Славе, а он разговаривать не хочет. Но все равно приехал, а тут… коляска, все запущено. Вот пытаюсь узнать, что произошло, Слава не говорит, прогоняет. Может быть, вы расскажете, что здесь приключилось?

Женщина развязала узелок, достала из него кастрюлю.

— Это, Слава, борщ.

За кастрюлей появился чугунок.

— Здесь картошка. Вот тут кусок сала, хлеб. Ну а это белье твое. Ты уж извини, у меня, сам знаешь, стиральной машины нет, пошмыгала руками то, что смогла. Остальное потом занесу. Завтра истоплю баню, поедем, помоешься. — Женщина повернулась к Галдину: — Что приключилось, спрашиваешь, гость? Страшная беда…

Дуневич прервал ее:

— Не надо, Мария Алексеевна, я сам все расскажу. А вам спасибо большое.

— Ладно, пойду я. Мне с утра огородом заниматься. Вот говорила же, давай сын мой, Егор и тебе картошку посадит, нет, отказался.

— Я не могу вот так, на халяву. Как пенсию получу, заплачу.

— Да ладно тебе. Я что, ради денег взялась ухаживать за тобой? Не обижай. Пошла я, а ты все расскажи другу. Смотрю, нормальный он парень.

— Идите, Мария Алексеевна, еще раз большое спасибо вам.

— Не за что. — Женщина ушла.

Дуневич кивнул на бутылку.

— Доливай остатки.

Галдин отставил водку в сторону.

— Нет. Пока не расскажешь все, ни капли не получишь.

Вячеслав неожиданно легко согласился:

— Ну и ладно, хочешь, слушай.

Видимо, ему самому было необходимо выговориться, но мешали гордость, злость, обида.

— С чего начать, Вадим?

— Ну вот, хоть по имени назвал, это уже хорошо. А начинай с начала.

Дуневич хмыкнул и заявил:

— Где это начало? Ладно, попробую. Но если буду говорить сумбурно, изъясняться невпопад, то не взыщи.

— Если что, я переспрошу.

— Угу. Ты когда ехал сюда, поместье у озера видел?