Одно сердце на двоих

Подруга молча смотрела как собираюсь, потом опомнилась и побежала в комнату собирать вещи в мою не давно вывернутую сумочку. Вынесла как трофей и обняв на прощание, пожелала удачи. Да, она мне как раз сейчас и нужна была, как никто другой.

Выйдя во двор, увидела черный BMW и поспешила сесть внутрь. Как только дверца машины захлопнулась, с диким ревом мы тронулись и поехали по знакомому маршруту. Выражение лица любимого было каменное, руки с силой сжимали руль, каждая мышца была напряженна и гробовая тишина повисла в ехавшей машине. Я не стала делать никаких попыток поговорить, отвлекать от дороги, когда он в таком состоянии не только глупо, но и опасно.

Поднимались к квартире тоже молча, а вот когда вошли внутрь, я ожидала чего угодно: криков, угроз, запретов, но только не этого. Давид обнял меня с такой нежностью и трепетом, как будто я сейчас растаю. Послышался тяжелый вздох и плечи опустились, как – будто с них упал груз.

– Ты хочешь моей смерти? – прохрипел надломленный мужской голос.

– Почему ты так говоришь? – испуганно прошептала. – Со мной ведь всё хорошо.

– Да…с тобой как всегда всё хорошо, – с болью отозвался Давид.

Я понимала всю свою вину и то, что мой домашний режим не просто пустая блажь врачей и моей семьи. Тот злосчастный приступ разделил мою жизнь на до и после. Вроде ничего особенно, перенервничала на экзамене стало плохо, потом больница, обследование и заключение врачей: порок сердца. Это был удар, ведь на здоровье я никогда не жаловалась, а тут такое. Долго потом перепроверяли, куча анализов, обследований, искали врачебную ошибку. Потом смерилась и решила жить как раньше. Только не получалось, приступы мешали, а еще Давид носился как со стеклянной вазой. По началу было приятно, а потом раздражать стало. Пыталась убедить его сбавить обороты, но безрезультатно. Наверное, когда сильно любишь не видишь границ, все становиться единым. Весь мир находиться в одном человека и большего не нужно. И именно сейчас, стоя в коридоре, в таких нежных и родных объятьях, начинаю понимать, как больно сделала ему, своим глупым поступком.

– Это было в последний раз, – чуть улыбаясь, прощебетала я, решив разредить обстановку.

– И какой раз уже последний? – на выдохе произнес Давид.

– Самый – самый последний, – обнимая его за шею, потянулась к его губам.

Это был запрещенный приём, но он всегда срабатывал. Поцелуй был нежным и манящим. Я таяла под его сильными руками, которые так трепетно обнимали. Его запах, нежные и настойчивые губы заставляли забыть обо всем. И едва Давид прекратил поцелуй, я увидела любимую дымку, которая застила его глаза. Это была полная победа, прощение уже в кармане, осталось дать ему время остыть. И тут охрипшим голосом мне заявили:

– Это подло так поступать. Ты ведь знаешь, что я не смогу устоять перед твоими чарами и прощу.

– Значит я прощена? – заулыбалась, глядя ему в глаза.

– Нет. Пока нет. Посмотрим на твое поведение, – и лукавая улыбка озарила лицо.

Всё, можно было выдохнуть. Еще раз коснулась его губ нежным поцелуем и впорхнула в комнату. Там меня ждала другая более жесткая тирада, но уже от мамы. С ней такой фокус не проходил. Прослушав лекцию по поводу своего поступка, раскаялась и пообещала больше думать о себе и меньше о истериках своих подруг. Переоделась и засела за обработку своих фотографий. Так много работы накопилось, пока я провалялась в больнице и теперь нужно было наверстывать упущенное. Загрузив ноут и сев поудобнее, в свое любимое кресло, начала обработку. Давид обменявшись любезностями с мамой и критикой в мой адрес, сел рядом и с серьезным лицом спросил:

– Что, опять наступает конец света? – и столько возмущения в голосе.

– Какой конец? – повернувшись и смотря во все глаза, переспросила.

– Как какой? Который каждый месяц наступает, – проговаривая каждое слово, изрёк Давид.

Я уставилась и пыталась понять, что ещё не так и сделав несчастную мордашку, промурлыкала:

– Ты о чём любимый? – спросила с несчастным видом.

– О твоей бессовестной подруге! – и такое раздражение в голосе.

– А что такого она сделала? – округлила я глаза.

– Ты еще и спрашиваешь! – почти рыча, прошипел он. – Потеряла последние капли совести. Ты только три дня как из больницы, а она со своими мексиканскими страстями.

– Ей нужно выговориться, вот и всё, – попыталась опять оправдаться.

– А тебе нужен покой и ВСЁ!!!

Вот и поговорили. Я надулась как мышь на крупу, отвернулась и приступила к своей любимой работе. Она в данный момент меня больше радовала, чем недовольный любимый мужчина. Дальше сидели в полной тишине, только звуки клавиатуры и мышки её нарушали. Погрузившись полностью в фотографии, не ожидала услышать низкий голос прямо над ухом:

– Прости, я перегнул палку, – выдыхая каждое слово мне в шею. – Постараюсь меньше негативно реагировать на твое своевольное поведение.

– И ты меня прости, – улыбаясь пропела. – Ненавижу с тобой ругаться.