Одно слово стоит тысячи

Последняя фраза била прямо в уязвимое место Лао Ли. Ведь у него никогда не получалось улаживать дела. Сталкиваясь с трудностями, он тотчас бежал за советом к Лао Циню. Кстати, идею открыть рядом с зерновым складом традиционную аптеку ему предложил именно Лао Цинь. При этом дохода она приносила гораздо больше, чем «Источник изобилия». Таким образом, получив помощь со стороны Лао Циня, Лао Ли теперь чувствовал себя обязанным. Но Ли Цзиньлун-то все равно уже удрал, где Лао Ли было его искать? Это он на словах сказал, что отправляется в Ханчжоу, а кто его знает, куда он сбежал на самом деле. Неразбериха в отношениях жениха и невесты тянулась вплоть до двадцатого числа, но Ли Цзиньлуна и след простыл, похоже, возвращаться к Новому году он не собирался. Хозяин «Источника изобилия» и «Спасения мира» Лао Ли был как на иголках. Он так боялся правдоискательства со стороны Лао Циня, что уже и сам мыслил о побеге. Между тем вечером двадцатого числа Лао Циня из деревни Циньцзячжуан отговорила от свадьбы его дочь Цинь Маньцин. В тот вечер, когда Лао Цинь, залив тоску вином, снова пустился костерить семейку Ли, к нему подошла Цинь Маньцин.

– Папенька, я знаю, что вы опечалены, но можно задать вам вопрос?

– Что еще?

– Что для вас важнее: доказать правоту или устроить счастье своей дочери?

– Чего? – переспросил Лао Цинь.

– Если вы, папенька, просто хотите доказать свою правоту, то эта ссора с семейством Ли через годик-два уладится – куда им с вами тягаться? Потом вы наверняка снова просватаете меня в семейство Ли. Вы сможете выместить на них свою злобу, но во что превратится моя жизнь? Боюсь, мне этой мочки вовек не забудут, и эта проблема раздуется до гигантских размеров.

Лао Цинь тяжело вздохнул:

– Я всю жизнь учу других уму-разуму, так что и для себя готов постараться. Но каким потом будет наше положение, если сейчас мы позволим семейству Ли расторгнуть свадьбу? Я не могу позволить, чтобы мою дочь отбросили в сторону, словно какой-то ненужный черепок, ведь тогда твое будущее превратится в тяжелое испытание. Я злюсь не потому, что семейство Ли отменило свадьбу, а потому, что они загнали мою дочь в тупик.

Цинь Маньцин, покинув стены «Яньцзиньской новой школы», все свободное время проводила дома, а потому прочла много романов династий Мин и Цин. Из них она узнала, что многие знатные дамы попадали в схожие ситуации, и тогда они в срочном порядке устраивали брак с нижестоящими. Кто-то выходил замуж за продавца масла, кто-то за дровосека, а кто-то и вовсе за нищего, и в конце концов у всех все складывалось хорошо. Поэтому Цинь Маньцин предложила:

– Пока я не прошла через это испытание, то судила о людях лишь по внешнему виду, но теперь я поняла, что заглядывать следует в сердце. Однако от сердца все беды. Не потому, что оно жестокое, а потому, что в трудную минуту заставляет вместо хорошего думать о плохом. В глазах других я осталась с изъяном. Сначала речь шла только об ушной мочке, но теперь я целиком превратилась в изъян. Папенька, если ты по-настоящему любишь меня, не допусти, чтобы твоя дочь повесилась на дереве. Отныне пусть моим мужем станет любой, богатый или бедный, лишь бы принял меня без мочки и был искренне рад провести со мною всю жизнь. Если о моем изъяне узнают сразу, то потом никогда уже не будут за это меня попрекать. Если же папенька все-таки со мной не согласится, заставляя семейство Ли передумать, я вообще откажусь выходить замуж.

С этими словами она залилась слезами. Глядя на страдания дочери, Лао Цинь не сдержался и громко выругался:

– Чертов продавец зерна, да имел я всех твоих предков до восьмого колена. Отныне я, Лао Цинь, твой враг навеки! – А своей дочери он сказал: – Всю жизнь я учил уму-разуму других, но самую важную истину мне преподала моя собственная дочь. И богатые, и бедные – все это понятия относительные. Богачи не обязательно счастливы, а бедняки – не обязательно плохие супруги. Как говорится, с милым сердцу и пампушка в радость. Если бы моя дочь не понимала этой истины, то с любым была бы несчастлива, но коли она это понимает, то в ее жизни будет намного меньше обид. Отцу твоему уже шестьдесят. Зная, что моя дочь поняла такую важную истину, я могу жить совершенно спокойно.