Одно Целое

В ожидании, позавтракав парой шоколадок из автомата, мы выходим на улицу. День уже явно проснулся и набирает обороты. Сегодня воскресенье и возле здания больницы начинает формироваться поток людей, навещающих своих родственников, друзей и знакомых. Я достаю из кармана пачку сигарет, отхожу в сторону и закуриваю. Плывут облака, греет солнце, даже, пожалуй, печёт, несмотря на конец ноября и то, что через пару дней уже будет зима. Ах да, я и забыл совсем, что нахожусь в субтропиках, здесь вообще всё по-другому. По-другому течёт время, по-другому живут люди. Наверное, и думают они тоже по-другому. В тех городах и местах, где нет моря, где достаточно холодно или сыро по семь-восемь месяцев в году, все только и мечтают о тёплых краях, пляжах и ласковых солёных водах. А о чём мечтают те, кто живёт в этих тёплых краях? Вряд ли о путешествиях за полярный круг, хотя, возможно, и таковые найдутся. Надо спросить какого-нибудь южанина о его мечтах. А может, и не надо? Сдались мне его мечты? Я со своими-то никак не разберусь. Не понимаю, о чём мечтать? Конечно, об общем истинном и вечном. О мире, здоровье и благополучии, но это такие, само собой разумеющиеся, вещи, о которых мечтают все, и которые, по большому счёту, от тебя мало зависят. Можно, например, бросить курить, при этом сильно обламываясь и мучаясь. Вроде, ты позаботился о здоровье, но где гарантии, что теперь ты проживёшь долго и счастливо? И вот однажды в какой-нибудь стрессовой ситуации ты сорвёшься. И что? Теперь ты снова не будешь счастлив? Будешь корить и истязать себя, что так плохо поступил? И всё сначала. Как будто в этом суть проблемы. Всё находится гораздо глубже, в каких-то внутренних пространствах самоопределения. Лучше быть талантливым токарем на каком-нибудь заводе и получать удовольствие от своей работы и деятельности, чем быть, например, начальником этого токаря, который мечтает стать пианистом и ненавидит из-за этого свою работу. Все проблемы кроются в том, что большинство людей занимается не своим делом. Найти себя и достичь успеха в предназначенном тебе деле – это, пожалуй, высшее благо для любой личности. Так вот, и о чём же мне мечтать? По сути, я не знаю, где я, не знаю, кто я. Мне казалось, что я нашёл себя в нашем этом уединённом с Леной и Тамарой мире. Но всё как будто рушится, причём внезапно, без предпосылок, без объявления войны, без каких-то веских причин. Было хорошо и безоблачно, а потом, бах, и всё уже даёт сбой и трещит по швам. Обвинять в этом Сержа тоже глупо, он мог послужить, разве что, поводом, сигналом к действию. Тамара? Руководствуясь только фактами: она встретила Сержа, она завлекла нас в эту поездку, она села в эту машину, она лежит сейчас на больничной койке. Если это какой-то коварный и изощрённый план по разрушению нашей вселенной, то у него должен быть и какой-то веский мотив. Но мы же не политики, не шпионы, не заговорщики при дворе какой-нибудь царствующей монархической династии. Поэтому и смысла нет, и мотива нет, и плана нет. Если прошла любовь, и всё надоело, можно просто сказать об этом. Пусть будет больно, но всё поправимо, как бы цинично это ни звучало. Жизнь не закончится и в своём продолжении поможет обрести новые чувства. В наличии у нас любви я не сомневаюсь. Тогда что? Что вообще происходит?

– О чём думаешь? – Лена подходит ко мне.

– Да так, с недосыпа фигня всякая в голову лезет? – говорю и достаю ещё сигарету.

– Дай мне тоже, мои ещё вчера закончились.

Я отдаю последнюю сигарету, сминаю пачку и отправляю её в урну.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю.

– Получше, вроде, поспала немного, к Тамаре сейчас пойдём, получше, да, – Лена делает затяжку и выпускает длинную полоску серого дыма из слегка потрескавшихся губ, – а ты как?

– Тоже ничего, только очень хочется напиться, так чтоб вообще, – говорю я и слегка улыбаюсь, щурясь от яркого солнца.

– Да, нажраться до визга сейчас бы не помешало, – Лена улыбается мне в ответ.

Кажется, что обстановка слегка разрядилась. Мы докуриваем и смотрим на пробегающую мимо нас собаку. Она держит путь с очень деловым видом куда-то за угол, вдруг внезапно останавливается, делает несколько оборотов вокруг своей оси и накладывает огромную кучу. Затем, с тем же деловым и невозмутимым видом, продолжает свой маршрут. Через несколько секунд слышится лай. Мы пребываем какое-то время в немой сцене, а потом начинаем истерически смеяться, даже ржать, с такой силой, что на нас оборачиваются люди.

Глава 22