Однобокий интернационализм, или Сталинизм - это азиатский способ производства

К такому положению в области товарного сельского хозяйства привело дробление крупных капиталистических сельских хозяйств на мелкие, начавшееся в 1918 году после национализации всей земли государством, что особенно характерно для азиатского способа производства. Вспомните слова В.И. Ленина, приведенные выше, о том, что «ключ восточных порядков – отсутствие частной собственности на землю». «Вся земля – собственность главы государства». Однако этот главный принцип экономики азиатского способа производства, введенного у нас после октября 1917 года, был на практике нарушен осуществлением лозунга революции – «Земля – крестьянам!», а это привело к фактической потере государством контроля над земельной собственностью, хотя она все же продолжала считаться государственной. Процесс дробления хозяйств на мелкие и мельчайшие, которые становились полунатуральными, продолжался. Такие хозяйства были не в состоянии давать товарное зерно, не в состоянии достичь даже довоенного уровня, что ставило население городов и армию перед лицом хронического голода. Но как мы видели выше, затягивание нормирования продуктов по карточной системе было в интересах наживы сионистских оккупантов. Их такое положение устраивало со всех сторон. Кроме того, кризис зернового хозяйства неизбежно приводил и к кризису животноводства: скотину нечем было кормить. Чтобы оградить себя от голода, оккупанты и их пособники – эти бюрократы-нахлебники на шее народа – тоже ввели себе нормирование продуктов, но не по скудным карточкам, а по системе пайков, дифференцированных для разных уровней сионо-масонской пирамиды оккупантов-бюрократов. Эта система существует по сей день, обеспечивая оккупантов и их примасоненных пособников черной и красной икрой, севрюгой, лососиной, телятиной и многочисленными прочими продуктами, которых даже в глаза не видели подросшие молодые поколения нашего народа. Итак, коллективные интересы объединенного класса, представители которого являлись одновременно и рабовладельцами, и феодалами, и помещиками, и капиталистами, и вождями первобытных общин таежных охотников за мягким золотом, и вождями полярных оленеводов, – эти интересы требовали доукомплектования базиса азиатского способа производства государственно-бюрократическим феодальным укладом. За спиной И.В. Сталина эти интересы и вдохновлял вождя на их осуществление верховный раввин всея Руси, а на миру – член Политбюро Лазарь Моисеевич Каганович. Именно на его совести лежит физическое уничтожение 20 млн. лучших крестьян вместе с их семьями – так называемых кулаков, а по существу тех, кто и давал в основном стране товарное зерно и прочую сельскохозяйственную продукцию. Сейчас все это списывается на одного И.В. Сталина, о роли Кагановича – полнейшее молчание! Запрещено мировым Сионом и местными его оккупантами, вот уже 70 лет сосущими кровь нашего народа.

Крепостное право было отменено в России 10 февраля 1861 года, а ровно через 70 лет – к 1931 году была завершена сплошная коллективизация сельского хозяйства. Земля, за исключением маленького приусадебного участка, была вновь отобрана у крестьян и вошла в состав крупного хозяйства, но не капиталистического, как до революции, а – на формацию ниже, т. е. феодального. Единственная разница с прежним феодализмом заключалась в том, что роль помещика теперь исполнял назначаемый (формально, якобы выбираемый на общем собрании) райкомом партии председатель колхоза, госбюрократ, исполнитель воли оккупантов. Крестьянин же вновь становился крепостным, прикрепленным к земле отсутствием паспорта, без которого он не мог никуда уйти из деревни. Но он становился крепостным с наделом, дававшим некоторую гарантию, что смерть от голода наступит не сразу. И все же начало 30-х годов, когда весь хлеб, производимый в колхозах, стал отбираться оккупантами, ознаменовался голодом по всей стране, и особенно в наиболее хлебородном Поволжье, где люди доходили до людоедства. А в это время сами оккупанты и их дети, получившие теперь по книге Анатолия Наумовича Рыбакова, даже вопреки замыслу автора, презрительную кличку «дети Арбата», ели досыта из пайков такие продукты, которые даже в западных буржуазных семьях были редкостью, считались (да и поныне считаются) слишком дорогими и не по карману. «Память» это помнит, несмотря на запрет помнить. Кстати, помнит она, что и жили эти госбюрократические феодалы в дворянских особняках того же Старого Арбата и в их загородных имениях, превращенных в новом «революционном» лексиконе в «дачи». Поэт Станислав Юрьевич Куняев в стихотворении «Размышления на Старом Арбате», написанном как отклик на упомянутую книгу А. Рыбакова, писал: