Одноэтажная Америка

«Я понимаю необходимость этой процедуры, — сказал я, — но надеюсь, что в нашем случае сделают исключение. Мы много раз безуспешно пытались связаться с вами из России и во время путешествия по Америке. Более того, думаю, вам было бы интересно, если благородная деятельность службы национальных парков найдет отражение в нашем фильме. Нам нужен рейнджер для интервью всего-то на двадцать минут. Вы бы не могли сделать для нас исключение?»

«Это просто невозможно, — категорично сказала она, — к сожалению, наша сотрудница, которая должна была заниматься вашим вопросом, не смогла ответить на вашу заявку, так как была на больничном. А сейчас слишком поздно, к тому же рейнджеры в это время года очень заняты».

Прибыв в Каньон, я направился в здание администрации парка. Нужно было найти какой-то подход к ним. Я думал, что любой здравомыслящий человек поймет, что появление на телевидении принесет парку только пользу и дополнительную рекламу, но, видимо, стоило поразмыслить и о других доводах. У разных бюрократических аппаратов свои выверты.

У меня был опыт общения со службой национальных парков, я высоко ценю их работу. В своих радиопрограммах я брал интервью у руководителей службы, включая суперинтенданта национального парка Йеллоустоун. Также я работал с бывшим директором службы Джорджем Хардцогом над его мемуарами, в которых он ратовал за сохранение и развитие системы национальных парков. Назначенный президентом Кеннеди, Хардцог служил и при Линдоне Джонсоне. Ричард Никсон уволил его за принципиальность, нетерпимое отношение к протекционизму. Для меня Хардцог был образцом служения обществу, человеком, для которого исполнение гражданского долга было превыше всего. Целеустремленный, настойчивый, он претворял свои идеи в жизнь. При его руководстве список земель службы парков существенно расширился.

Приближаясь к административному центру, я перебирал имеющиеся у меня козыри и решил, что Хардцог — это козырной туз в моей колоде. Табличка над стойкой гласила «Информационный центр». Я подошел к молодой женщине в униформе и спросил, могу ли поговорить с управляющим. «По какому вопросу? — спросила она. — Может быть, я могу помочь?» Ее вопрос был вполне законной и вежливой уловкой. Ясно, что мне придется сначала побеседовать с ней. На вид девушке было около двадцати пяти. Никсон уволил Джорджа Хардцога за десять лет до того, как она родилась! Интересно, слышала ли она когда-нибудь его имя?

«Меня зовут Брайан Кан, я старый приятель Джорджа Хардцога, мне нужна помощь».

Она раскрыла глаза от удивления: «Как, вы знали Джорджа Хардцога?»

Магическое имя Джорджа распахнуло передо мной бюрократические двери. Незамедлительно нашлась девушка-рейнджер для интервью с Владимиром. Даже приковыляла на костылях та самая женщина из отдела по связям с общественностью. Она принялась извиняться, что из-за сломанной ноги сидела дома на бюллетене и не смогла ответить на наши заявки из Москвы. Я озабоченно поинтересовался состоянием ее ноги.

— Спасибо, уже лучше, — ответила она, и из-под маски официальности вдруг выглянул живой человек. Я увидел ее настоящую, искреннюю улыбку.

Владимир расспросил девушку-рейнджера о деятельности одного из достойнейших гражданских агентств Америки — национальной службы парков. Она говорила о необходимости сохранения уникальной особенности каждого парка для будущих поколений, при этом, обеспечив людям возможность наслаждаться их красотами и сейчас. В ее хорошо отрепетированных, слишком правильных ответах иногда вдруг звучала искренняя внутренняя убежденность, заставлявшая верить, что традиции Хардцога живы.

Направляясь к машине после съемок, я заметил на земле тень какой-то птицы. В пронзительно-голубом небе парил огромный черный гриф. Я присмотрелся и разглядел характерный признак: большие белые пятна на передних кромках крыльев. Да, сомнения быть не могло — это был калифорнийский кондор.

Двадцать пять лет назад, когда в мире оставалось не более тридцати кондоров, я участвовал в спасении этого вида от полного уничтожения. Все началось с инициативы дюжины энтузиастов. Было много трудностей и перипетий, хождений по всевозможным инстанциям. Понадобилось два десятилетия кропотливой объединенной работы общественных организаций, групп по защите зоопарков, частных филантропов, и в итоге мы победили. Когда я любовался кондором, парящим над Большим Каньоном, в дикой природе жило уже свыше ста двадцати таких особей. В наше время постоянных экологических катастроф видеть эту спасенную от вымирания прекрасную птицу было обнадеживающе. Она делала то, что ее предки делали десять тысяч лет, — парила в бескрайнем небе, высматривая добычу круглыми зоркими глазами. Кондор улетел, оставив меня далеко внизу, еще раз уверившимся в том, что, если мы объединим свои умы и сердца, — мы добьемся великих целей.

* * *