Одноэтажная Америка

Но не все, что происходило, было неправильным… Тех, кто сейчас живет в Центре развития Сономы, называют постояльцами, и дети не зовут их тормозами. Персонал не ходит в белом и во много раз более профессионален, а еще здесь всерьез занимаются реабилитацией больных. Лечение постоянно улучшается. Денег все так же не хватает, но общество знает, что инвалидам необходима постоянная помощь… Я приехал в Глен Эллен, город моего детства. Почти все постройки в маленьком торговом районе были те же, что и раньше, но вывески изменились. «Инструменты Фергюссона» превратились в офис по продаже недвижимости, магазин алкоголя Слима Уоллиса стал маленьким рестораном, магазин Лунной долины, где я покупал продукты, теперь торгует исключительно деликатесами. Но высокий тротуар остался таким же, как и сорок пять лет назад, когда я сидел на нем в обеденный перерыв и поедал французский батон с салями, запивая все это колой «Ройял Кроун». Мост через речку Сонома не изменился, также неизменно под деревом топчется кучка южноамериканских работяг, стоящих в надежде на дневной заработок.

Цены на недвижимость в округе Сонома вознеслись до небес за прошедшие десятилетия, а в самой долине рабочие и фермеры уступили свои земли виноделам. В 1956 году мои родители купили свой дом и амбар на трех гектарах за двадцать семь тысяч пятьсот долларов. Пятьдесят лет спустя эта недвижимость стоит полтора миллиона. Многие простые люди не могли себе позволить жить в Глен Эллен.

Я переехал мост над Калабеза Крик, с которого рыбачил в детстве. Я приносил домой маленькую форель, которую готовили на ужин. Но за последние десятилетия система орошения виноградников нарушила водный баланс, и теперь русло речки стало сухим. Никто из вновь прибывших в долину не видит никаких изменений, так же как все мы верим в то, что мир, в который мы приходим, был таким всегда, — это слепота, пугающая и освобождающая одновременно. Пугающая — оттого что вы не узнаете места, в которое вы приехали, до тех пор, пока не поймете, где же вы были. Освобождающая — потому что невозможно увидеть прошлого, того места, что лежит перед вашим взором.

Я повернул на Хена Роуд к дому матери и в который раз восхитился пышными кронами деревьев. Я люблю Монтану за ее красивейшие сельские просторы, скалистые горы и хвойные леса. Приближаясь к дому и видя большие узловатые дубы под густой кроной, ты понимаешь, какой роскошной и гостеприимной может быть природа. Выросший среди деревьев, я принимал их существование как должное. Прежде, приезжая навестить маму, я часто потихоньку входил в дом через дверь, расположенную за спинкой кресла, в котором сидела мама, иногда из этого получался сюрприз. В этот раз она увидела меня сразу и просто сказала: «Ну, как ты, дорогой?» В свои 94 года она утратила чувство времени. Я вышел в Патио и думал о симптомах времени… Моей матери было пять лет во время Октябрьской революции; 23 — когда Ильф и Петров проехали по Америке; 33 — когда взорвалась первая атомная бомба; 51 — когда убили президента Кеннеди. Когда она родилась, машины еще были диковинкой, а самолеты едва отрывались от земли. Я смотрел на дубы, на их ветви, нависающие над домом, на их стволы и густую листву. Деревья как будто обнимали землю и делали это место уютным. Но было кое-что еще. Наш дом был построен в сороковые годы, и от времени образовались трещины в фундаменте. Зимний сад просел под тяжестью виноградной лозы. Неожиданно мне пришло в голову, то что присутствие людей в этом месте, которое я называю домом, совершенно временное явление, длящееся только благодаря постоянным усилиям. Если бы не настойчивость людей, деревья и лоза вернули бы себе эту землю, и все было бы так, как прежде…

* * *

Я присоединился к группе в Сан-Франциско, в гостинице Холидей Ин, на восьмой авеню недалеко от Маркет-Стритс. Отель находится на границе между разными частями города. На восток простирается промышленный район, на северо-восток — Юнион-сквер, а там уж рукой подать до Чайна-тауна и финансового центра. Строго на север от отеля расположены беседки, развалины домов, маленькие, почти игрушечные домики и населенный бродягами парк. К северо-западу находился впечатляющий комплекс городской мэрии, а также галереи и здания музеев.

Открытый продуктовый рынок расположен в квартале от нас, и я предложил снять интервью с фермерами и покупателями рынка. Мы снимали около часа.