Одноглазый дом

– Поначалу новая способность меня пугала. Каждое утро просыпался другим человеком и думал, что сошел с ума. Так продолжалось, пока хозяин не предложил исправить часы. Двенадцать секторов на циферблате стали обозначать двенадцать личностей, а стрелкой теперь управляет не часовой механизм, а безлюдь. Я зову их «частности» – часы, показывающие личность.

Флори взглянула на стеклянную дверцу, закрывающую циферблат. Ключ торчал в замочной скважине как предостережение для любого, кто захочет вмешаться в игру безлюдя. Она вспомнила рассказ Дарта о причине его недуга.

– Но ты переводил стрелку сам, так ведь?

– Да. Я сделал это в пятый раз за все годы службы и освободил того, кого мы условились не отмечать на циферблате. Тринадцатого. Эта личность появляется, если я сам пытаюсь управлять частностями.

На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина – робкая полоса молчания на рубеже двух разных тем. Флори хотелось узнать как можно больше: например, о том, как Дарт попал сюда и как стал лютеном, почему он не может управлять своей силой, чем так опасен Тринадцатый, что приходится его запирать… Но все эти вопросы померкли в ее сознании, когда хлопнула дверь и в комнате раздался быстрый топот.

– Вот ты где, дорогуша! – выпалил Дес, обращаясь к Флори, а потом повернулся к другу: – Ты знаешь, что твои беззащитные сестрицы учудили? Напоили меня сонной одурью!

Лицо Деса пылало от гнева, глаза метали молнии. Каждое слово он сопровождал взмахом рук или резким жестом, отчего походил на птицу, угодившую в бурю. Флори мысленно выругалась, понимая, что опять ей придется отвечать за действия младшей сестры. Не дожидаясь новых обвинений, она решила пойти в наступление:

– Уж не знаю, что вы там пили, господин Десмонд, но когда мы нашли вас на кухне, от вас разило вином. Думаю, пустая бутылка будет доказательством.

– Вот тебе доказательство! – Дес выставил руку, покрытую красными пятнами. – У меня аллергия на сонную одурь.

Теперь точно не отвертеться. Приготовившись получить выговор от Дарта, Флори вдруг услышала его хохот.

– Тебе весело, а я чешусь, как лишайный, – пробурчал Дес.

– Ты, наверное, голоден? – примирительно спросила Флори.

Он бросил на нее опасливый взгляд:

– Сразу скажу: у меня аллергия на все виды ядов, особенно на крысиный.

– Дружище, не подавай Флори идеи, – предупредил Дарт.

Они оба засмеялись, явно обладая каким-то общим, понятным только им, чувством юмора. Дес тут же позабыл о старых обидах и охотно согласился утешиться едой. После завтрака он заявил, что с радостью останется до ужина. Флори досадливо цокнула языком, представив, как этот провокатор будет докучать целый день. Она бы отправилась на рынок, но не хотела оставлять приболевшего Дарта под присмотром человека, который о себе-то позаботиться не мог.

Дес пытался приложить компресс к руке, пораженной сыпью, но никак не мог приловчиться орудовать левой, и все его действия со стороны выглядели неловкими и неуклюжими. В конце концов Флори предложила помочь, чувствуя свою вину, ведь идея опоить Деса сонной одурью изначально принадлежала ей. Взявшись за дело, она обратила внимание на платки, повязанные на запястьях.

– Надо бы снять, чтобы не мешали.

Дес наотрез отказался. Флори пришлось изловчаться, забинтовывая ему руку, которой и без того хватало повязок. Когда в доме раздался звон дверных колокольчиков, Флори вздрогнула, и ее пальцы скользнули прямо в ладонь Деса, проворно поймавшую их в ловушку. Движение было резким, уверенным, но не грубым. Она растерялась и уставилась на него с немым вопросом. Его орехово-карие глаза обладали гипнотической притягательностью, выражая одновременно насмешку и вызов. Что бы он ни предлагал, Флори следовало отказаться.

Второй звонок раздался громче и настойчивее. Дес медленно разжал ладонь, отпуская Флори на встречу с гостем. Им оказался Рин. Она пригласила его в дом, но тот не захотел тревожить безлюдя понапрасну.

На веранде, опустевшей без кресел, присесть было некуда, и Флори оперлась спиной о перила. Рин остался стоять у дверей, скрестив руки на груди, всем своим строгим видом – позой, костюмом и выражением лица – напоминая школьного учителя.

– Начну, пожалуй, с плохой вести. – Он нахмурился. – Наше следствие не продвинулось дальше домыслов и голословных обвинений. Мы не можем найти того, кто подтвердит причастность Сильвера Голдена. Последняя надежда на вашу сестру. Вдруг она что-то видела…

Рин протянул портрет, нарисованный ее же рукой. Флори невольно улыбнулась, вспомнив тот странный вечер в таверне.

– А теперь о хорошем, – торжественно объявил Рин. – Я помню вашу просьбу подыскать более подходящее жилье для вас. Сейчас везде идут приготовления к Ярмарке, и в Хоттон как раз требуются оформители. Я зарекомендовал вас как чудесную мастерицу. Они готовы принять вас с сестрой на лето.

Флориана замерла, не зная, как реагировать на приглашение. Рин расценил ее молчание по-своему и поспешил пояснить:

– Хоттон – престижная школа-пансион, это прекрасный шанс для вас обеих… Если хорошо себя зарекомендуете, то сможете там работать, а Офелия – учиться.