Одной дорогой

Через пару минут он начал различать шелест трав и листьев, жужжание ночных насекомых, соловьиные трели где-то вдалеке. Но какой-то назойливый шум мешал ему наслаждаться созерцанием природы — с досадой оглянувшись, он увидел Оди, который с остервенением ворочался с боку на бок.

— Спи уже, — тихонько сказал Сигвальд, наклонившись над беспокойным инженером.

— Не могу. Я замерз, — пожаловался Оди, в доказательство прикоснувшись к Сигвальду холодной, как лед, рукой.

Воин посмотрел на Оди, как на ребенка, и, покачав головой, молча расшнуровал свой плащ и отдал его инженеру, который сразу закутался в него с головой, свернулся калачиком и уже через пять минут, согревшись, сладко заснул.

Еще некоторое время Сигвальд все так же ходил по поляне, по привычке держа руку на рукояти меча, но вскоре почувствовал, что валится с ног от усталости. Он как никто другой знал, что сон на посту в большинстве случаев заканчивается трагично, потому, чувствуя, что силы на исходе, попытался разбудить Асель, но та лишь послала его к чертовой матери, сказала, что сейчас не ее очередь стоять на часах и чтобы он не мешал спать.

Скоро силы совсем покинули бывшего оруженосца и он, решив опереться о дерево, сам не заметил, как сполз вниз и заснул как убитый, уронив голову на грудь и все еще сжимая меч в руке.

И сквозь сон никто не различил шорохов, никто не заметил трех темных фигур, что, отделившись от деревьев, крались к поляне. Наемники старались как можно тише приблизиться к спящим, чтобы оглушить их и, связав, доставить прямо демгарду.

Внезапно тишину леса разорвал душераздирающий крик — один из наемников в темноте не заметил завернутого в плащ Оди и наступил на него. Услышав крик, Сигвальд и Асель моментально проснулись и, увидев на поляне троих вооруженных людей, очень быстро сообразили, что чуть было не оказались в плену. Эта мысль бодрила, потому Асель в мгновение ока откатилась в кусты, не забыв прихватить с собой лук и колчан со стрелами, Сигвальд вскочил, выхватив меч.

Оглянувшись, он выбрал ближайшего противника и, покрыв разделявшее их расстояние двумя большими шагами, сделал резкий выпад, сопровождающийся широким взмахом меча. Наемник попытался достать свою окованную дубинку, но правая рука не слушалась его. Через миг он почувствовал обжигающую адскую боль в груди и наконец понял, что не так с его рукой — глубокая рана тянулась от сломанной ключицы до нижних ребер, кровь лилась из нее сильным потоком. Даже не вскрикнув, наемник рухнул навзничь.

В этот же миг тетива Асель пропела свою песню и окровавленный наконечник стрелы показался из груди наемника, которому не посчастливилось наступить на спящего Оди. Стрела, посланная браконьеркой практически вслепую, пробила ему сердце, и несостоявшийся охотник за головами упал замертво.

Асель уже натянула тетиву заново, чтобы прикончить последнего наемника, но так и не спустила стрелу — тот уже был слишком близко к Сигвальду и Асель не хотела рисковать.

Сигвальд краем глаза заметил лидера наемников, который замахнулся на него мечом, и в последний момент успел поставить скользящий блок и отвести от себя мощный удар противника. Оружие последнего наемника не встретило сопротивления, на которое он рассчитывал, потому он немного покачнулся, и это была его роковая ошибка — ловко извернувшись, Сигвальд подрубил ему колено и, когда тот тяжело опустился на землю, глубоко всадил ему меч в шею сбоку.

Когда последний наемник, захлебнувшись кровью, перестал биться в конвульсиях, тяжело дышащий Сигвальд стряхнул его тело с меча и хватнув ртом пару глотков воздуха отошел от трупа на несколько шагов. Тут же из кустов вылезла Асель:

— Жив? Цел?

— Да.

— Уверен, что не ранен?

— Вполне, — ответил воин. — А где Оди?

В самом деле, никто не видел инженера с тех пор, как он истошно заорал, и Сигвальд и Асель испугались, как бы его не убил один из наемников, пока они занимались другими. Разом они бросились к тому месту, где видели его в последний раз. Оди лежал там же, придавленный трупом бойца, убитого Асель. Инженер не подавал признаков жизни. Когда тело оттащили в сторону, то увидели, что Оди лежит ничком, прикрыв окровавленную голову руками.

Перевернув друга на спину, Сигвальд приложил ухо к его груди в надежде услышать стук сердца, однако слышал только свой бешеный пульс, который бил чечетку прямо в горле, да свое же шумное взволнованное дыхание. Стоя на коленях около Оди, Сигвальд отвел глаза и, горестно покачав головой, сообщил Асель, что все кончено.

— Да быть того не может! — хмыкнула Асель, в свою очередь пытаясь нащупать пульс у инженера.

Сперва она внимательно слушала, положив одну руку на горло бесчувственного Оди, а второй приказывая Сигвальду молчать и не шевелиться, потом вцепилась в худые плечи инженера и, как следует его встряхнув, отвесила несколько щедрых пощечин. Сигвальд уже хотел было сказать, чтобы она перестала издеваться над телом, как Оди вдруг зашевелился и, открыв глаза, осоловелым взглядом посмотрел на Асель.