Одноклассники

– Хорошо, я объясню, – терпеливо ответила Ирина. – Вы пойдете в милицию, где признаетесь только в захвате заложников. Вас посадят в следственный изолятор и заведут на вас уголовное дело по статье двести шестой. А два трупа на кого повесят? Кого станут подозревать, не догадываетесь?

– Но это же правда – убийца среди вас!

– Вы знаете, кто он?

– Нет. Откуда я могу знать?

– И я не знаю. Но твердо знаю одно: у меня нет надежного алиби. Мне нечем доказать свою невиновность. Вы понимаете, что моя судьба теперь зависит от добросовестности следователя и таланта адвоката. А если ни того, ни другого в наличии не окажется? Что тогда мне делать? Идти на нары?

Курга медленно опустился на ступеньку, прижал кулаки к глазам и стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Ну зачем, зачем я все это сделал? – запричитал он.

– Если вы не примете мое условие, то я не смогу вам помочь, – напомнила Ирина.

– Вы жестокий человек, – всхлипнул Курга. – Разве вы не понимаете, что этим признанием я подпишу себе смертный приговор?

– А разве пять минут назад не вы говорили, что согласны на расстрел, лишь бы спасти сестру?

Он кивнул и расплакался. Плечи его вздрагивали, из-под кулаков, разбитых в кровь, текли слезы. Они были мутно-белыми из-за цементной пыли.

– Но вы обещаете мне, что спасете сестру? – плача, спросил он.

– Обещаю. Хотя, конечно, это мне будет многого стоить. Да, потерявши голову, уже нет смысла плакать по волосам. Не забывайте, что по вашей милости я лишилась огромной суммы!

– Ладно, ладно, – бормотал он, растирая по щекам серую пыль. – Но это не все… Я хочу… нет, я требую, чтобы вы предоставили мне возможность поговорить с ней. Только на этих условиях я согласен. Вы добиваетесь ее освобождения, и я с ней говорю. Вот такие два моих категорических условия…

«Черт с ним, пусть говорит!» – подумала Ирина и, вздохнув, произнесла:

– У вас, Курга, мертвая хватка. В душу залезете, но добьетесь своего… Хорошо, будь по-вашему. Вы сможете поговорить с сестрой.

Курга писал долго и трудно. Сгорбившись, он сидел на ступеньке, близоруко склонив голову над листом бумаги, под которую подложил томик Нового Завета. Выведет одно слово – задумается. Выведет второе – погрызет кончик ручки. Вступительную часть письма, насыщенную терминами и протокольными оборотами («следственно-оперативная группа», «незаконное удержание», «физическая расправа» и т.д.), ему продиктовала Ирина. Она делала это с выражением, с паузами после запятых, и при этом ходила по коридору в ритм слов, словно учительница русского языка в час диктанта. Несколько раз Курга сбивался, писал вовсе не то слово, которое продиктовала Ирина, и было ясно, что мысли его разбросаны и хаотичны и думает он вовсе не о содержании письма, а о чем-то своем.

В окончательном виде «чистосердечное признание» выглядело так: