Odnoklassniki.ru. Неотправленные письма другу

Я никогда не сочинял стихов по просьбе. Они всегда выражали лишь то, о чем душа уже давно кричала без слов. Только тогда наступало то особое состояние, в котором слова сами складывались в строки, а строки, как бы помимо моей воли, увязывались в стихи.

Если была возможность, что-то записывал и зачем-то сохранял. В противном случае, состояние проходило, и, казалось, бесплодно. Но когда оно приходило вновь, что-то всплывало в памяти души. Хотя, как правило, рождались другие стихи…

Сейчас же меня просила моя Муза, благодаря которой и во имя которой возникло и существовало все мое творчество. Я должен был немедленно сотворить чудо.

И я его сотворил…

ВЕСЕННИЙ СВЕТ

В волнах весеннего света,

В грозах прозрачного мая
Рвется чудесное лето,
Зиму с пути сметая!

Тусклые серые краски,

Полосы грязного снега, —
Все исчезает, как в сказке,
В вихре его разбега!..

ЛЕТНИЙ СОН

Волны синего моря

Мне сегодня приснились.
О могучие скалы
Они с шумом дробились.

Серебристым потоком

Брызги к небу взлетали.
Отражалось в них солнце
И лазурные дали.

Те безбрежные дали,

Где незримой чертою
Небо словно сливалось
С голубою волною.

Там, за синим простором,

В море солнца и света,
Неизвестные страны —
Страны вечного лета…

ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ

В поле стогов

Потемнела солома,
Рыжая грязь
На разбитых дорогах.
Выглянет солнце
И скроется снова,
С осени взглядом
Столкнувшись суровым.

Морем тоски

Наливается небо,
Серое небо
Свинцовых раздумий…
Вымерло все.
Лишь гонимые ветром,
Туч косяки
Проплывают угрюмо.

Смотрит печаль

На свое отражение
В зелени вод
Потемневшего озера…
Кажется, в мире
Застыло движение
Под леденящим
Дыханием осени…

ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

Легкие пушинки,

Белые снежинки
Падают и тают
На твоих ресницах.

Этот вечер зимний,

Этот воздух синий, —
Долго будет помниться,
Долго будет сниться…»

«Но не только литература и искусство занимали воображение Людочки. Я часто рассказывал ей о своих ощущениях полета, о магии научного познания мира и даже о физике плазмы. В то время я третировал кафедру училища идеей существенного повышения тяги сопла ЖРД за счет увеличения скорости звука в его критическом сечении, что реально при воздействии сильных электромагнитных полей. Я не мог понять, почему здравая, по моему мнению, идея не находила поддержки на кафедре. Если бы знал тогда, что все наши научные изыски – не более чем попытка разнообразить учебный процесс и только.

Я взахлеб излагал эту галиматью любимой, и, судя по ее вопросам, она отнюдь не воспринимала мои речи, как простое журчанье ручья…

Я не мог надолго оставлять Людочку, потому что она нуждалась в моей поддержке. С каждым днем ее состояние ухудшалось. Я часами сидел рядом с ней, держа ее руку в своей руке. И только тогда она могла спокойно спать.

Это удивительно, но, несмотря на изнурительную болезнь, внешне она ничуть не менялась. Она никогда не пользовалась косметикой, и даже во сне оставалась спящей красавицей. Я мог любоваться ею бесконечно долго.

Но стоило ей проснуться и открыть свои необыкновенные глаза, легкая улыбка, обращенная ко мне, тут же озаряла ее лицо каким-то внутренним светом.

А потом я снова утомлял ее бесконечными разговорами…

Но, когда я два-три дня не бывал у них, Людочка чувствовала себя, по словам матери, ужасно. Она ждала меня, реагируя на каждый звонок и каждый стук входной двери. И я разрывался между казармой и ее домом».

«Вместе с тем, мое положение в училище становилось незавидным. Я перестал посещать лекции в университете, снизил активность на кафедре, прекратил участвовать в научных семинарах. Надвигалась сессия, а я не мог заставить себя сдать хотя бы часть многочисленных курсовых работ.

Накануне сессии Людочку положили в больницу. Больница была далеко, и мне так ни разу не удалось туда вырваться. Правда, чудом удалось проскочить сессию.