Одноклассники smerti

– Менты подозревают, что ее Степан убил, – пробросил Полуянов.

– Не думаю, – покачал головой историк. – Степа – он, по-моему, и мухи не обидит.

– Да с пьяных глаз все бывает, – возразил Дима. – И сами ведь сказали: он со школьных лет сильно изменился.

– Не согласен, – горячо возразил учитель. – В процессе взросления меняются лишь некоторые, не самые ключевые, черты характера. А основа, базис , остается неизменным.

– Получается, у Коренковой всегда был базис – что она алкоголичкой станет? – прищурился Полуянов.

– Я не ожидал, конечно, именно такого конца, – пожал плечами Иван Адамович. – Но то, что Лена подвержена мании, знал всегда. Она была излишне самонадеянна. Излишне упряма. Излишне в себя влюблена. Я еще в школе предупреждал ее маму, что дочь может плохо кончить. Увы, Галина Вадимовна меня не слушала. Предпочитала искать внешних врагов…

«Да ты не историк – психолог!» – усмешливо подумал Дима.

– Но я сейчас не о Лене, – сказал учитель. – Хотите, докажу вам, что Степан не убийца?

– Он, что ли, тоже к вам на чашку чая приходил? В тот день, когда Елена погибла? – усмехнулся Полуянов. – Алиби ему хотите создать?

– Нет, – покачал головой историк. – Степино алиби я, к сожалению, подтвердить не могу… Однако в глубине души, пусть и чисто интуитивно, я уверен: это не он. Ну, будете слушать?

– Конечно.

– Однажды зимой, в выпускном классе, когда Ивасюхин уже переметнулся к Наде, пошли они с ней на каток. Как раз тогда, в девяносто седьмом, вдруг вернулась старая мода. В парке Горького стали заливать дорожки, и молодежь сочла, что кататься на коньках – это круто . – Историк немного снисходительно улыбнулся. – Мои ребята тоже туда ходили. Не все, конечно. Лена Коренкова – та, например, считала, что парк Горького – это для плебеев. А Надя со Степаном, скромники, те катались, и оба неплохо.

«Я совсем не в курсе, что моя Надюха на коньках стоять умеет!» – удивился про себя Полуянов.

– А вы сами знаете, – продолжал рассказ историк, – что любая мода, если уж нашу страну охватит, мгновенно становится повальной. Я сам в парке Горького, правда, не бывал, но ученики рассказывали: народу там на ледовых дорожках быстро стало – не протолкнуться. Особенно если не утром, а после уроков приходить. Музыка гремит, мальчишки выпендриваются, гоняют как бешеные, кто-то пытается в хоккей играть, другие девчонок задирают, третьи балуются, змейку собирают – это когда чуть не тридцать человек гуськом, вцепившись друг в друга, едут, – пояснил журналисту Иван Адамович.

– Я знаю, – кивнул тот.

Помнится, однажды, кажется, в том же девяносто седьмом, заслышав о новой моде, он вытащил из шкафа ржавевшие коньки и поехал в парк Горького. Но ему не понравилось, что там дикая толпа да сплошной молодняк, и больше кататься Дима не пытался. И никогда бы не подумал, что Надюшка, над которой он еще в те годы на правах старшего товарища шефствовал, проводит время в таком бедламе…

– Ну и произошла с Надей беда, – рассказывал между тем историк. – То ли случайно, то ли пошутили зло, только толкнули ее настолько неудачно, что она на спину упала. И поранилась сильно, вся голова в крови. Никакого медпункта в парке Горького тогда не было, а если и был, то никто не знал, где его искать. И вот картина: Надя лежит на льду, даже встать не может, кровь идет, вокруг народ столпился, все ахают, а Степа, ее спутник и кавалер, столбом застыл. Растерялся.

– Совсем, что ли, дурак? – с излишней для стороннего слушателя горячностью возмутился Полуянов.

– В экстренных ситуациях многие теряются, – пожал плечами историк. И со знанием дела уточнил: – А вида крови до десяти процентов населения панически боится… Степа явно из трусливых оказался. Но Наде все равно повезло. Потому что на катке еще одна их одноклассница оказалась, Иришка Ишутина. Тоже, кстати, была девчонка далеко не рядовая. Цепкая, решительная, смелая. У нас даже парни – и те ее опасались. Увидела, что случилось. Быстро оттолкнула остолбеневшего Степана, Надю приподняла, посадила, кричит: «У кого есть чистые носовые платки, давайте быстрее!..» И в пять минут остановила кровотечение. А потом они уже вместе со Степаном Надю в травмпункт повезли. Ушиб, кстати, серьезный оказался, зашивали – у нее над ухом так и остался шрам.

«Она ничего не говорила, – в очередной раз изумился Полуянов. – Да и шрама никакого я не замечал…»

– А вы говорите: Степан убил! – усмехнулся историк. – Разве может убить тот, кто в критический момент в панику впадает? И тем более вида крови не переносит?

«Как раз трусливые чаще всего и убивают», – мелькнуло у Полуянова.

Но переубеждать историка он не стал – жестоко разрушать его выдуманный, полный трухлявых книг мир…

Глава 5

Ирина