Одноклассница

Это было очень странно и совсем не вязалось с характером Вадима Евгеньевича.

Но посмотрим, что скажет.

.........

– Ну, что хотел? – Таня без церемоний плюхнулась на переднее сиденье припаркованного среди жилых домов авто и выставила перед собой сумочку, словно щит. Хозяин машины усмехнулся. Вадим ждал ее не у центрального здания, а в паре кварталов от него, во дворах. Как назло, пошел дождь, а она забыла дома зонт. Так и шла под ливнем, прикрываясь сумочкой. Тушь потекла, и женщина в глубине души даже порадовалась, что не стала сильно краситься.

Первый рабочий день прошел странно. Очень странно. Не по наполнению, а по ощущениям. Ничего необычного в секретарских обязанностях не было: работа как работа, Тане привычная, но у нее сложилось впечатление, что Катя, то есть Екатерина Вячеславовна, что-то от нее скрывает. Но, с другой стороны, с чего бы это ей при таких-то вводных безотчетно доверять бывшей однокласснице.

– Просто уточнить, как прошел первый рабочий день, – равнодушно бросил Бураков.

– Прекрасно прошел! – ехидно сказала Таня. – Просто замечательно!

– Зря ты так, – ответил мужчина и провернул ключ зажигания. Машина тронулась. – Скоро я уезжаю в командировку. А когда вернусь, мне кое-что от тебя понадобится.

Дальше ехали молча. Вскоре Вадим остановил машину у ее дома и протянул ей небольшую папочку.

– Вот, дома ознакомишься, – велел он.

Таня фыркнула, но папку взяла. И вышла под дождь, уже не прикрываясь сумочкой. Машина стояла с торца здания, и до подъезда ей предстояло протопать еще примерно его половину.

“Сейчас тушь окончательно потечет, – обреченно думала она. – А и ладно, и пусть”.

В квартире Таня опустилась на пуфик у двери и сразу же открыла папку. Документы на немецком языке сообщали, что оплата прошла полностью и пациентку ждут в клинике с нетерпением.

Женщина выронила папку и закрыла лицо руками.

Видимо, Бураков каким-то шестым, седьмым или восьмым чувством понял, что денег она у него не возьмет. Никак и никаким образом. И сам оплатил всю недостающую сумму, просто поставив ее перед фактом.

И с этим уже ничего нельзя было сделать.

Закончив плакать, Таня уныло посмотрела в зеркало. Оттуда на нее смотрела зареванная бабенка с потекшей тушью и мокрыми встрепанными волосами.

“Ну, теперь еще и лицо отечет”, – обреченно подумала она и мысленно махнула рукой. Катьке, то есть Екатерине Вячеславовне, точно плевать, как выглядит ее секретарша. Но утром все равно придется встать пораньше и привести себя в порядок. Хотя бы чуть-чуть.

А следующая рабочая неделя прошла странно.

Таня быстро вникла в свои обязанности и работала без нареканий, чем удивляла свою начальницу.

– Надо же, Ивлева, а ты не соврала, что хорошо знаешь эту работу, – даже как-то вырвалось у Кати. Если бы не темное прошлое и не менее темное настоящее новой подчиненной, то лучшей помощницы нельзя было бы и пожелать. И черт бы с ним, с прошлым, настоящее волновало ее куда больше.

Слишком честная и прямолинейная для подковерных интриг Катя была в первую очередь ученым, а уже потом руководителем. А вот Бураков, тот да… Талантливый управленец с тонким чутьем на людей, он умел организовывать все наилучшим образом.

Опасно иметь такого противника.

Это не позволяло расслабиться и все время держало обеих женщин в напряжении. Плюс в завершающую стадию входил один их Катиных проектов, о котором та не спешила рассказывать Тане, и это нагнетало обстановку еще больше.

Катя была поглощена работой, а Таня, отправив маму в клинику, вздрагивала от каждого уведомления телефона. Она боялась, что ей напомнят о долге.

В голове у нее то и дело всплывал кадр из старого детского фильма с Морским Царем, который высовывал костлявую руку из кадушки и скрипел противным голосом: “Должок!”. От этого она плохо спасала, все чаще урывками.

Но Бураков пока не объявлялся.

..........

Постепенно прошел месяц. Таня окончательно освоилась со своими обязанностями, а Катя стала относиться к ней менее настороженно и даже доверительно. Вместе они часто задерживались на работе, когда все остальные уже уходили. Однако бывшая одноклассница каждый раз удивлялась, застав ее в приемной.

– Хороший секретарь сидит, пока не уйдет босс, – всегда отшучивалась Таня. Ну не признаваться же, что она мучительно боится идти домой. Страшится этих вечеров в одиночестве в пустой квартире. И даже кота не завести, потому что с кем его оставить, если вдруг срочно понадобится ухаживать за мамой? А та звонила из клиники, держалась бодро и пыталась шутить. Утверждала, что почти, вот совсем почти здорова и можно забрать ее домой пораньше и не тратить такие деньжищи. Таня подолгу разговаривала с доктором, тот был настроен оптимистично, но в прогнозах осторожничал. И она не настаивала на конкретике. Пусть лучше будет хоть небольшая, но надежда, чем стопроцентное знание, что все плохо. А тут еще Бураков затаился, как уж под корягой, и не давал о себе знать, чем добавлял свою щепотку переживаний.

– Все сидишь? – Уставший голос внезапно вернул ее из грустных дум. – Начало девятого уже.