Одноклеточный

— Он мечтает завалить Флору на футон, но страх получить по морде от неё и от меня сильнее полового инстинкта. И это правильно, потому что его социальная функция другая. Он достаёт нам оружие и заменяет Пеца, пока тот заправляет своим виртуальным борделем для буру секкасу. Я прощаю Пецу его увлечение, он зарабатывает этим себе на дурь и нам на хакерские примочки… Прощу ли я Минору, если он выйдет за свои рамки? Папаша даёт ему достаточно денег, чтобы он мог без проблем закидываться, покупать горючку, мёртвую кожу и юдзё. Не уверен, что братец Минору отделается укоризненным взглядом друзей, если пойдёт поперёк моей воле. Наша жизнь полна запретов. И самый жестокий из них — запрет открыто склонять понравившегося тебе человека к совокуплению. К сожалению, мы вынуждены измышлять окольные пути для простого эсу, первейшего дела для всякого животного. Или покупать любовь, презирая себя за никчемность.

— Это ты вынужден что-то там измышлять? — усмехнулась Аоки.

— Речь о человеке вообще, подруга… Тут-то мы и рвём со своей животной природой, увы.

— А что делать? — очнулся я. Минору зареготал и подвинул мне пивную банку.

— Пить, симатта! Гляди, наш здоровячок рассуждает! Пей лучше.

— Нужно вернуться на ступеньку назад, — не обратив внимания на весёлого соратника, ответил мне одзи. — Умники говорят, что заниматься этим надо в себе. Типа самолечение такое. Саморегуляция Ре-три и так далее. А толку-то?

— Ну? — вяло заинтересовалась Аоки.

— Не себя надо опускать по ступенькам, а мир, поняли? Только так можно вылечиться. Ты насилуешь этот мир запретов, и благословение нисходит на твою придавленную психику. И ты впадаёшь в блаженное детство души, единение с природой.

— А мне врач говорил, что я в детстве навечно задержался, — брякнул я.

— Вот ты уже и слился с матушкой-природой! — опять заржал Минору.

Сэйдзи покосился на него, и он моментально заткнулся. Тут Херми стала дёргать меня за рукав, очухалась и Флора. И они опять поволокли меня куда-то развлекаться. Мы зажевали что-то горькое, и мудрые речи Тони, к счастью, вылетели у меня из головы. А то сидели в мозгах, как заноза.

Помню ещё, меня сквозь загадочный туман приволокли наверх, где я получил сто рублей за победу в соревновании «гномометателей». «Мой» карлик под шумок упёр у меня десятку. Ну, я на него подумал. Я угостил соперников и камайну пивом и какой-то дурью. Её мне любезно продал Гриб.

Заглянули мы и на третий этаж, что-то вроде мансарды, поделённой на комнатушки. Тут резвились голые онако и их парни, стоял непрерывный визг, ругань и стенания. Повсюду громоздились бумажные перегородки, разрисованные утками. Птицы сидели в камышах парами и прижимались друг к дружке толстыми гузками и клювами. Натуральный гирё.

Мы чуть не снесли хрупкую сёдзи, но попали в проём и повалились на футон. Флора принялась живо стаскивать с меня одежду, и Херми ей помогала. Мне было щекотно, и я сперва возражал, а потом они схватили меня за тибу, а Флора заткнула мне рот своей колючей варэмэ. Больше я ничего не мог сказать. Что они там творили с моим бокки, я не соображал — куда-то его втыкали, визжали и прыгали на мне как безумные. Все таблетки и деньги вокруг нас рассыпались, и набежали ещё какие-то незнакомые девушки. Кажется, им тоже что-то было от меня надо.

Потом Херми пропала с Ковшом, а я куда-то долго таскал на себе Флору и очнулся только на балконе под тряпичным драконом. Передо мной на широкой кадке, в которой только что торчал сосновый бонсаи, восседал голый карлик с короткой седой бородой. Он был точной копией Дзидзо, только дорожных знаков у него не было. А вместо широкого чопперского колеса у него под задницей стояла кадка.

— Ё! — буркнул ками. Он надул щёки и выпустил в мою сторону струю пахучего дыма. Похоже, боги тоже закидывались на тусовках. Я чуть не запаниковал, потому что ни один бог ещё ни разу не разговаривал со мной. Но Дзидзо был не очень жуткий, я справился со страхом. — Ты запомнил моё предсказание, Егор-кун?

— Я его не понял! — вырвалось у меня. — Не надо мне таких!

Ками поднялся на горшке и выставил вперёд сухую ручонку. Она стала удлиняться и вдруг схватила меня за волосы, как мальчишку. Костлявые старческие пальцы были горячими.

— Ты когда в последний раз медитировал? — страшным голосом изрёк Дзидзо. — Я простил тебе твою невнимательность, уберёг от вип-кара. Ты занимался фехтованием на мечах? Палицу хотел с шипами купить, да и то спустил на тормозах! Я предотвратил не одну аварию с твоим участием. Ты хоть попытался освоить кюдо, искусство стрельбы из лука? Я провёл тебя дорогами, далёкими от синигами, ангелов ада, исламо-фаш истов и ещё десятка мотобанд. Ты изучил дзэнгу, правила чайной церемонии, архитектуру или хотя бы икэбану? А как насчёт верховой езды, симатта? Может, ты умеешь метать копьё или плавать, как тунец? Иголками давно плевался?

— Сверчком! — нашёлся я. — Сегодня попробовал.