Однокурсник президента

Сидевший на куске полиэтиленовой пленки связист, глядя, как усилившийся ветер относит оранжевый дым, исходящий из валявшегося в траве сигнального патрона, что-то сосредоточенно бубнил в черную коробочку «Авиатора».

На малой высоте вынырнувшая из-за горизонта пара зеленых вертушек нарезала небольшой круг, после чего одна из них снизилась, подсела на покрытую высокой травой площадку, слегка качнулась на амортизаторах и, нетерпеливо вращая лопастями, застыла в ожидании.

– Вперед! – скомандовал Есин, едва бортмеханик опустил трап. И глядя на замешкавшегося Осипова, рявкнул: – Чего тупишь?

Тот вздрогнул и припустил к ожидающей их вертушке. Человеческая цепь растягивалась. Чтобы не отстать, замыкающие перешли на бег. У самого вертолета движение снова замедлилось – в крылатую машину забирались по одному, к тому же, чтобы не удариться макушкой на входе, приходилось склонять голову, а это отнимало дополнительные мгновенья. Тем не менее загрузились быстро и быстро расселись. И вот уже, набрав обороты, Ми-8 покатил вперед, оторвался от земли и, все убыстряясь, понесся в сторону виднеющихся на горизонте гор. Старший лейтенант, вслушиваясь в мерное гудение моторов, опустил голову на грудь и попытался уснуть. Ко всеобщему удивлению, это ему удалось, так что полет для старшего лейтенанта промелькнул одним мгновеньем. Очнулся старлей от неприятного ощущения в ушах. Он открыл глаза и взглянул в иллюминатор. К этому моменту командир вертолета нашел ровную площадку и уверенно, Есину даже подумалось, что тот бывал здесь уже не единожды, вел машину на снижение. И вот Ми-8 завис, плюхнулся, как показалось старлею, на все три точки сразу и застыл. Борттехник решительно опустил трап, выпрыгнул и замер с автоматом наперевес подле стойки переднего шасси.

– Пошел! – Стоя у дверного проема, старший лейтенант торопил своих бойцов. Один, второй, третий, четвертый, пятый… Один за другим разведчики покидали борт и, разбегаясь, занимали круговую оборону. Есин выходил последним. Он еще окинул взглядом салон – «не забыли ли чего?» – и, убедившись, что ничего не брошено, махнул рукой летчикам – «бывайте», пригнулся и шагнул в дверцу. Ступенька одна, вторая, не наступая на крайнюю, спрыгнул, слегка согнув ноги в коленях, и приготовился к тому, что мышцы привычно спружинят. Увы, но в этот раз все получилось не так, совсем не так, как хотелось, – под левой подошвой провернулся и выскользнул камень, стопа вывернулась, боль, возникшая в щиколотке, огненным жгутом стрельнула вверх.

– А с-с-сука, черт! – вырвалось у заскрежетавшего зубами старшего лейтенанта, и он повалился на бок. Не ожидавший подобного и потому не сразу среагировавший борттехник проводил падение разведчика растерянным взглядом и, только когда тот с перекошенным от боли лицом оказался на земле, бросился в его сторону.

– Нога… – просипел сквозь сжатые зубы Есин. Опустившийся на колени борттехник скосил взгляд в сторону левого берца – в глаза бросилась неестественно вывернутая ступня. В том, что налицо перелом, сомнений не было.

– Снимай рюкзак! – потребовал техник вертолета, но старлей отрицательно качнул головой. Он успел осознать произошедшее, но, отказываясь принять собственную беспомощность, выдохнул:

– Сам. Я сам.

Лицо Есина покрылось красными пятнами, на лбу выступили капельки пота. Упираясь руками в землю, он поднялся на здоровую ногу и, поджав травмированную, сделал два прыжка к трапу. Сломанная нога мотнулась в сторону, и старший лейтенант, вскрикнув, повалился на металлические ступени. Бросившийся его подхватить борттехник вновь опоздал, но Есин успел выставить руки. Заскрежетав зубами, старший лейтенант поставил колено здоровой ноги на ступеньку… вытянул вперед руки и ухватился за холодный металл дверного проема.

В чрево вертолета Есин буквально вполз. Затем вытянулся вдоль лавочки и потерял сознание. Борттехник вбежал следом и втянул лесенку.

– Трогаем! – скомандовал командир «борта», и набравший обороты двигателей вертолет начал подниматься в небо. Винтокрылая машина потянула к горизонту, а оставшаяся без командира группа, заняв круговую оборону, по-прежнему пребывала внизу – среди разбросанных повсюду камней и небольших скал.

Видя, как группник подтягивает под себя ногу, прапорщик Маркитанов не сильно надеялся на лучшее – то есть на то, что сейчас старший лейтенант поднимется и как ни в чем не бывало поведет бойцов на выполнение боевого задания. Когда же Есин пополз в дверной проем вертушки – исчезла даже призрачная надежда.

– Темка, связь, живо! – окликнув радиста рядового Артема Шальнева, Маркитанов, путаясь в мыслях, начал формулировать текст будущей радиограммы:

– Сообщай: при десантировании «Первый» повредил ногу, командование принял прапорщик Маркитанов. Приступаю к выполнению поставленной задачи.

– «Валокордин» – «Центру», «Валокордин» – «Центру», – затараторил развернувший радиостанцию Шальнев. – Как слышишь меня? Прием.

– «Центр» – «Валокордину», – отозвался в микрофоне голос дежурного радиста рядового Сонникова. – Слышу вас хорошо. Прием…

«Валокордин» (позывной группе, видимо представляя себе будущие впечатления от ее подвигов, давал ротный) начал передавать сообщение…