Однокурсники

Внимательно вглядываясь в монитор, Мария вдруг почувствовала, как учащенно бьется ее сердце. Может, это он с ней разговаривает? Может, именно ей он прилюдно говорит то, о чем боялся сказать наедине? О том, что растратил свою молодость на пустые, беспорядочные связи с женщинами. И что теперь он стал другим… взрослым? Она вдруг поняла, почему он оставил именно эту программу под конец. Он знал: возможно, впервые в своей жизни он будет говорить от чистого сердца.

Прерывались они только по техническим причинам — сменить кассеты с пленками, и пару раз из-за того, что он перепутал слова. Таким образом, было уже больше десяти вечера, когда они добрались до самой трудной части в передаче.

Дэнни объяснял, что Лист нарочно создавал такую сложную музыку, чтобы только он мог ее исполнять. И в самом деле, когда его произведения готовились к изданию, ему приходилось заново просматривать ноты и упрощать музыку, чтобы приспособить ее для рук простых смертных.

С самого начала Дэнни вдохновляла дерзкая мысль о том, что в этой части программы он будет играть по оригинальным нотам, чтобы продемонстрировать всем, как мог играть этот великий пианист.

Зная, через какое испытание предстоит пройти ее мужу, Мария объявила десятиминутный перерыв, во время которого она заставила своих операторов и звукорежиссеров проверить все по два раза. Ей хотелось быть уверенной, что техника ни в коем случае не подведет и потом не придется заново переписывать, например, блестящее исполнение Дэнни труднейшего произведения только из-за того, что произошел какой-то технический сбой. А еще она хотела дать ему небольшую передышку, чтобы он собрался с силами в этот поздний час, почти в одиннадцать ночи.

Наконец съемки возобновились.

— Внимание. Камера, Дэнни. Как только будешь готов, — раздался в студии через динамик голос его жены.

Они начали снимать этот эпизод средним планом — объяснение пианиста, что он сейчас собирается показать. Затем камера медленно отъехала, беря в кадр всю фигуру музыканта, сидящего за роялем. И потом, в самый драматический момент, она должна была наехать сверху из-за плеча пианиста, чтобы взять крупным планом его руки.

В 10.45 вечера Дэниел Росси приступил к Ференцу Листу. И потерпел поражение.

В качестве первого примера он выбрал сольное вступление в Концерте № 1 ми-бемоль мажор. Однако по какой-то причине — наверное, из-за усталости — левая рука постоянно сбивалась с темпа, пока он гонял по всей клавиатуре.

После трех безуспешных дублей Мария произнесла в микрофон:

— Слушай, Дэнни, уже скоро полночь. Может, мы сейчас прервемся и закончим все прямо с утра, когда ты отдохнешь?

— Нет-нет, — возразил он, — я хочу завершить эту чертову передачу сегодня. Сделай только небольшой антракт.

— Перерыв пять минут. Для всех.

Дэнни вернулся к себе в гримерку и сразу же кинулся к своей косметичке, где у него хранились «мегавитамины» доктора Уитни.

Приняв одну из пилюль, он сел перед зеркалом, посмотрел на свое отражение в обрамлении десятка горевших лампочек и стал делать глубокие вдохи и выдохи, чтобы успокоиться и расслабиться.

И тогда он увидел, как непроизвольно дрожат пальцы левой руки — большой и указательный.

Сначала он подумал, будто это просто рефлекторная дрожь, болезненная реакция, вызванная тем, что он столько времени колотил пальцами по клавишам, пытаясь изобразить Листа. Но нет, даже сознательным усилием воли он не смог остановить дрожание пальцев — пока не накрыл их правой рукой.

Он постарался себя успокоить: это все от усталости, только и всего. Ведь он работал почти десять часов. Но теперь, когда ему предстояло еще раз появиться на съемочной площадке в студии, от этих объяснений легче не становилось.

На обратном пути из своей артистической комнаты он придумал одну уловку, которая по меньшей мере позволит выдержать испытания сегодняшнего вечера. Поскольку, если у него действительно есть такая проблема (хоть он продолжал твердить себе, что это не так), он не собирается рассказывать обо всем коллективу городской станции Общественного телевидения Филадельфии.

— Эй, Мария, — позвал он, — можно тебя на минуточку?

Она тут же поспешила к нему.

— Слушай, — зашептал он ей, — ты сможешь сделать так, чтобы режиссер немного изменил покадровый план съемки?

— Конечно. А что бы ты хотел?

Дэнни взмахнул правой рукой.

— Пусть камера отъедет, когда я начну играть, а затем, удерживая в кадре лицо, развернется и продолжит снимать уже из-за рояля. Это будет довольно-таки эффектно.

— Возможно, — сказала Мария. — Но мне не кажется, что под таким углом твои руки попадут в кадр. Разве смысл всей передачи не в том, чтобы показать, как ты выполняешь эту сложнейшую аппликатуру, с которой мог справляться только Лист?

Дэни устало вздохнул.

— Конечно. Да. Ты права. Но только между нами: я уже без сил. И совсем не уверен, что сыграю все как надо. Придется делать миллион дублей. А так, если я вдруг ошибусь, мы запросто сможем наложить фонограмму с одной из готовых кассет с записью.