Однокурсники

Он помолчал для большего эффекта.

— И мисс Теоры Гамильтон.

Обе женщины с тревогой взглянули на своих мужей, на лицах которых читалось странное смирение.

Во время барбекю дружеское общение продолжилось. Затем все быстро перебрались с пляжа в дом и молча расселись перед телевизором. И с восхищением стали следить за тем, как виртуозно Сэнди Куфакс переправлял свои мячи, так что никому из игроков команды «Великанов Сан-Франциско» не удавалось нанести ни одного удара.

— Как он смог тебя уговорить? — спросила Мария, когда они ехали к себе домой на машине.

— Я и сам не понял, — признался Дэнни. — Я хочу сказать, он все время играл словами — у меня до сих пор голова идет кругом. Я чувствовал себя, как генерал Кастер в окружении индейцев. Только отобью одну из атак Эдгара, как он опять налетает со спины с очередным томагавком.

— Но, Дэнни, — не унималась Мария, — вы же художники. Безусловно, последнее слово должно было остаться за вами.

— Я и оставлял за собой последнее слово. — Он язвительно улыбнулся. — Да только у Эдгара нашлось еще несколько тысяч аргументов после того, как я сказал свое последнее слово. Вдруг выяснилось, что участия Зеро в спектакле еще недостаточно, чтобы все раскупали билеты. Оказывается, он переигрывает. И надоел публике после «Скрипача». И таких аргументов полным-полно. По словам Эдгара, единственное, что может нас спасти, — это присутствие бездарной грудастой Теоры Гамильтон. Слушай, я, наверное, урежу ее роль, чтобы она не смущала нас своим видом.

— Но разве ты не мог согласиться на какую-нибудь другую артистку?

Дэнни потупил взгляд и признался:

— Похоже, инвесторы Эдгара встретили Джеймса Джойса в штыки. И очень нелегко найти другую актрису, чей муж готов выложить полмиллиона баксов за роль для своей жены.

— Ах вот оно в чем дело, — сказала Мария со смешанным чувством удивления и разочарования. — Что ж, не зря говорят, что бродвейские пьесы рождаются из компромиссов, как Венера — из пены морской.

— Да уж, — произнес Дэнни, теперь уже не в силах скрывать свое огорчение, — но это мой последний компромисс. Самый последний.

*****

В считанные часы после того, как Теду Ламбросу отказали в продлении контракта в Гарвардском университете, на него обрушился шквал звонков из всех наиболее важных университетских центров Соединенных Штатов Америки. Некоторые коллеги звонили, чтобы просто посочувствовать и выразить свое соболезнование. Кто-то спрашивал, неужели это правда, подразумевая, что если даже Теда Ламброса прокатили, то чего же остальным ожидать от Гарварда. Но наверное, самые неожиданные звонки были от тех, кто делал вид, будто знает, в чем секрет того рокового голосования.

Когда Тед и Сара вернулись к себе от Уитменов, настроение у него уже было другим: угнетенное состояние сменилось чем-то вроде посмертной эйфории. Им овладело парадоксальное ощущение «парения» над разочарованием.

Уолт Хьюлет из Техасского университета позвонил, чтобы донести до него неофициальную информацию:

— Тедди, я знаю, кто тебя зарубил: это ваши ребята, «гробологи».

Так Уолт называл археологов, которые, как он считал, только и делают, что копаются в гробах, оставшихся от древних цивилизаций.

— С чего ты это взял, Уолт?

— Послушай, эти парни испытывают патологическую ненависть ко всему, что написано в книгах. Они доверяют только порнографическим каракулям, нацарапанным на римских писсуарах. Значит, ты собираешься ехать в Беркли, да?

Теда словно оглушили. Он и не подозревал, что в мире классической филологии все всё знают.

— Не уверен, — уклончиво ответил он.

Благодаря сегодняшнему опыту он многое узнал о законах, царящих в академических джунглях.

— Знаешь, Уолтер, дружище, я очень тронут, что ты позвонил. Но сейчас время уже за полночь, а то, что контракт не продлили, не означает, будто я могу не идти завтра читать лекцию в девять утра.

Он повесил трубку и посмотрел на Сару, на которую к этому времени тоже напал смех.

— Это похоже на фарс, Тед. Надо снять трубку с телефона и идти спать.

В эту минуту снова раздался телефонный звонок.

Это был Билл Фостер из Беркли.

Уставший и полупьяный, Тед не очень-то был расположен разговаривать среди ночи. Но Билл не стал его утруждать, поскольку взял весь разговор на себя.

— Послушай, Тед, знаю, у вас там уже поздно, поэтому буду краток. Мы действительно хотим, чтобы ты у нас работал, и с нетерпением ждем письма с твоим согласием, чтобы включить тебя в список преподавателей для нашего рекламного справочника.

— Спасибо, Билл, — ответил Тед, стараясь изо всех сил, чтобы голос его звучал трезво и искренне.

И то и другое далось ему с трудом.

Завтра Теду предстояло пережить самый мучительный день в своей жизни. И не только потому, что он страдал от похмелья. Ему надо было каким-то образом собраться с духом и войти в здание Бойлстон-холла. Дойти до деканата классического отделения. Пожелать доброго утра секретарше, словно ничего не произошло.