Однолюб

Вдруг он нахмурился. Мама сойдет с ума. Маме всегда не нравилась Люся. «Кто угодно, – говорила мама, – кто угодно, только не она!» И нахваливала всех его знакомых девушек. Неужели ему придется выбирать между двумя любимыми женщинами? Сердце трепыхалось. Он представил: Люся. И мамы не стало. Только Люся, всегда только она.

Захотелось сделать что-нибудь для нее. Только вот что? Он мечтал отгадать. Прислушивался к тишине комнаты, и тишина нашептывала красивые поступки. Засыпать ее цветами и подарками. Какими цветами и какими подарками? Он побежал по магазинам. Но вот незадача, он не нашел там совсем ничего ее стоящего. Каждая вещь, на которую падал его пытливый взгляд, будто шептала: «Она достойна большего». Но это большее ему почему-то никак не удавалось отыскать. Цветы, которые он купил, были не просто белыми розами. Это были благоухающие розы, которые продавал человек, похожий на багдадского вора. Они действительно прилетели сегодня из сказочной восточной страны, а не росли без солнца, в стерильных ленинградских теплицах. Он подготовил слова для нее и для ее родителей. То, что он скажет ее маме, на всякий случай записал на шпаргалку. Это было нечто значительное и достойное момента. Теперь отец. Обычно в таких случаях полагается выпить. Шампанское? Ни в коем случае! Еще вообразят, что он любит выпить. Нет, нет, пока – ничего больше. Все остальное они еще успеют. И, самое главное, – завтра же в загс! Не потому, что кто-то может передумать, а потому, что странно ведь идти послезавтра, когда люди любят друг друга, ждали этого часа с детства, причин откладывать это радостное событие у них нет.

Поднявшись по лестнице, он постоял у двери, пытаясь отдышаться. Нужно успокоиться, предстать серьезным и уверенным в себе человеком. Нужно дать им понять, что Люсино будущее в надежных мужских руках. Слишком стучит сердце, мешает думать. Успокоить дыхание не получилось. Он позвонил. Открыла ее мама. Он держал букет прямо перед собой, смотрел торжественно. В любом другом случае он сказал бы – глупо. Но сегодня был случай особый.

И когда ее мама сказала, что ее нет, что она уехала, он как-то буднично извинился и сразу же побежал вниз по ступенькам. Она закрыла дверь, а он спустился еще на пролет и замер. Он вдруг понял, что произошло. И еще подумал о том, что с самого начала не верил в ее «да», в возможность такого огромного счастья. Не верил и боялся, что произойдет самое страшное. И вот самое страшное произошло.

И вдруг накатила такая ужасная слабость. Слабость и тошнота. Неужели она посмеялась над ним, а он даже не заметил, счастливый дурак? Даже не почувствовал подвоха. «Да», «да», «да» —

прокрутила память ее ответ. Ее честные глаза с маленькими оранжевыми брызгами. Так не лгут. А если лгут, то не такие, как она. В голове стоял туман. Он на ощупь добрел до порога своей квартиры, войдя, уронил цветы на пол и упал на кровать.

Мать разбудила его, вернувшись с работы. Первая мысль возвращающегося сознания: то, что случилось, – страшный сон. Но мама держала в руках букет, ее беспокойный взгляд и нервно теребящие кончик пояска руки выдавали – не сон. Все правда. Значит, неправдой было то «да» на крыльце.

Он очень хотел оставаться сильным. К тому же – мама… Она ничего не знала, и к чему же ее волновать теперь, когда ей уже не о чем волноваться. У мамы в глазах стояли слезы. Он хотел улыбнуться и сказать ей, что все в порядке. Хотел быть настоящим мужчиной, сказать ей весело и беззаботно, что все в порядке, не пугайся, обнять ее, вытереть слезы. Ведь он мужик, в конце концов.

Но он не сумел. Рыдания скрутили его, сжали горло, воздух иссяк, слезы потопили остатки воли, а из горла вырывались хрипы и стоны. Это было не стыдно, это было страшно. Мама заметалась. Зачем-то схватила стакан, но воду ему не донесла, расплескала на ковер. Подбежала к телефону, сняла трубку, бросила на рычаг… У мамы лучше получилось быть сильной. Потоптавшись рядом, она села возле него и стала неловко гладить по голове своего взрослого сына. И от этого он только громче захлебывался страшными мужскими рыданиями…

Следующий день наступил необыкновенно тихо. Мир был нем, даже часы в гостиной не тикали. Звуки потонули в вязком и густом, как мед, отчаянии. Он лежал и смотрел в потолок. Не разговаривал даже сам с собой. Ни мыслей, ни желаний, ничего. Так продолжалось несколько дней. А потом в его комнату вошла Марина. Осторожно, как-то боком. Прислонилась спиной к стене. Он смотрел на Марину и медленно соображал… Ну конечно же! Она принесла записку. В ней все объясняется. Весь этот кошмар. Он поедет к ней. Сейчас же, сию же минуту… В мир вернулись звуки. Он все тряс и тряс Марину за плечи, пока она не всхлипнула. Тогда только Виктор очнулся. Нет, Марина ничего не принесла ему, и она сама не знает, почему все так получилось. Она пришла посочувствовать…

Он пригляделся к ней и увидел: рядом, чуть правее – силуэт Люси. Сейчас она скажет «да»… «Я пойду», – шепнула Марина.