Однолюб (СИ)

Национальный состав нарушающих порядок оказался на удивление разным. Двое, напиравшие побольше других, были скорей всего дагестанцы - чуть кривоватые ноги, черные волосы, заросшие, словно грядки, брови, под которыми блестели злые глаза... Тут-то как раз ничего странного не отмечалось - от подобных товарищей и исходило до восьмидесяти процентов преступлений в городе, где жил Роман. Вполне обыденно выглядел и гопник рядом - сзади виднелась только практически лысая - под "ноль пять" - башка, но сомнений в том, что это "свой", славянин, не возникало. Но последний!.. Между бандитом русского происхождения и двумя выходцами с кавказца, вполоборота к Роману, стоял... китаец!!! Самый настоящий, без шуток, китаёз. Не японец, не кореец - которых, к слову сказать, в этих местах практически не наблюдалось - а именно что полноценный житель Поднебесной, как будто только что примчавший из Пекина дипломат... Увидеть такого в городе - редкая удача. Увидеть в столь разношерстной компании... чудеса.

"Прям интернационал, - зло подумал Роман, уже прикидывая, как будет атаковать, - только еврея позади не хватает, чтоб всех подстрекал..."

До цели оставалось всего ничего - шагов, быть может, двадцать - но пристава до сих пор никто не заметил. Слишком уж были увлечены происходящим столпившиеся "россияне". Только девчонка - сжавшаяся школьница лет пятнадцати - испуганно бросила взгляд влево, на стремительно приближающуюся фигуру, одетую в черные цвета...

Роман встретился с ней глазами. И увидел в них, помимо страха, дрожащие капельки влаги...

И тут его переклинило. Неизвестно, быть может так подействовало выпитое пиво, а, может, вид этой запуганной, плачущей девчушки, но мозг пристава будто взорвался изнутри. Перед внутренним взором пронесся целый каскад видений, жестоких, страшных, чудовищных по своей сути - горящие дома и селения, визжащие женщины, методично избиваемые старики... Всё то, о чем он, Роман, читал в многочисленных мемуарах и документах, почти не видел в фильмах, но знал, знал, знал... Знал так, будто сам присутствовал там в те далёкие годы, будто сражался, сражался, уже не имея патронов, потеряв всякую надежду на успех, ради лишь одного: отомстить. Пусть немного, пусть как, но отомстить, убить хотя бы одного ублюдка! Чтобы ОНИ тоже почувствовали боль. Чтобы ОНИ тоже ощутили страх. Чтобы для НИХ ад, в существование которого ОНИ не верят, наступил прямо здесь и сейчас. Чтобы все души зверски перебитых стариков и детей видели, что о них ещё не забыли...

Чтобы восстановить справедливость...

Роман уже бежал, а вихрь видений всё не прекращался. Вот двое в шинелях насилуют почти не вырывающуюся женщину, рядом курит третий, судя по всему - уже получивший "своё" командир. Вот ползёт, цепляясь за землю, седой дед. Над ним, сжимая палку, возвышается долговязая фигура в такой же шинели как и у предыдущих троих. Время от времени он бьет деда по спине - не со всей силы, лишь "в шутку"... Вот кричат какие-то люди явно интеллигентного вида. Взрослый мужчина, женщина, наверное его жена, трое детей. Они заперты в старом сарае, кругом огонь. И - всё те же шинели вдали...

Много, крайне много ярких картинок успело промелькнуть в голове у Романа, пока он бежал оставшиеся двадцать шагов. Разные сцены, разные люди... неизменным оставалось лишь одно: общий фон. Багряно-красный, как цвет пламени, что, разбушевавшись, пожирает высотный дом. Как цвет крови, что стекает по лицу школьника, зажатого двумя дагестанцами в углу...

И, конечно, слово. Его не было видно, его никто не произносил... но оно, тем не менее, присутствовало везде: на сжатых до скрежета зубах умирающего старика, в кипе волос изнасилованной женщины, в огне, заживо пожиравшем целую семью... Оно как бы сливалось с багряным фоном, составляя что-то одно, то неразрывно связанное целое, которое, впитавшись всюду, повелевало без исключения всем...

ИНТЕРНАЦИОНАЛ

...С диким криком Роман прыгнул. Теперь его видели все - и стоящие чуть поодаль дагестанцы, и гопник с начавшим разворот китайцем... Но заметить это одно, а вот отреагировать они, конечно, уже не могли. Да и не очень-то хорошая у них была реакция, у этих нетренированных, нападающих лишь на слабых, людей... Практически бесшумно сошлись головы двух ближайших противников Пристава - а мгновение спустя их обладатели рухнули вниз, не издав ни малейшего звука. А Роман уже мчался вперед, его кулак, опережая хозяина, врубился в переносицу очередного врага...

Всё закрутилось, все смешалось в эти секунды кровавого торжества: один из дагестанцев упал, другой же, вместо того чтобы драться, вдруг отшатнулся назад. Второй удар Романа принял лишь воздух... Зашевелился, пытаясь подняться, кто-то из поверженных сзади - но тут неожиданно оживился мальчишка-школьник: подскочив к мотающему башкой уроду, он с неожиданной силой ударил прямо по узкоглазому, залитому кровью лицу. Пристав вновь попытался достать своего противника - и снова без всякого для него вреда. Дагестанец уже не уклонялся, дагестанец открыто бежал...