Однополчане

Грянули выстрелы всех гаубиц батареи. Три вражеские машины остановились, две из них окутались черным дымом...

Но остальные танки, обходя подбитые, продолжали двигаться вперед, ведя огонь с ходу. Четыре машины из правофланговой группы повернули свои пушки в сторону батареи. Завязалась артиллерийско-танковая дуэль. С каждой минутой грохот выстрелов и разрывов становился все более частым и оглушающим. Редели орудийные расчеты. Каждому из оставшихся в живых приходилось действовать за двоих, а то и за троих. Но артиллеристы не дрогнули. С близкой дистанции огонь батареи стал более эффективным. Вскоре открыли огонь и другие батареи. И вот уже черно-красными кострами горят шесть танков врага... Стойкость, мастерство артиллеристов помогли нашей пехоте отбить контратаку и самой перейти в наступление. Гитлеровцы стали отходить.

— Ну что же, товарищи, — обратился к батарейцам заместитель командира дивизиона по политчасти старший лейтенант Я. П. Скибицкий. — Поработали вы на славу. По-ленинградски!

В этом бою командиру батареи В. Н. Козлову пришлось выдвинуть свой НП далеко вперед. От батареи его отделяла лесистая ложбина, непрерывно обстреливаемая артиллерией и минометами противника. Связь здесь прокладывал ефрейтор Степан Ганюшкин. Линию он проложил по всем правилам, но перед открытием огня батареей решил еще раз проверить заземление. Осмотрел аппарат и, усевшись поближе к командиру, взял в руки трубку. Аппарат молчал. «Очевидно, только что провод перебило», — подумал Ганюшкин. Он протянул трубку разведчику:

— Ваня, будь другом... Передавай, а я побегу... Только молчи, а то комбат сердиться будет.

Перебросив ремень контрольного аппарата через плечо, он ползком стал спускаться в ложбину, где непрерывно рвались вражеские снаряды и мины. Вскоре связь заработала. Но Степан не спешил возвращаться в окоп. Три часа под огнем противника ползал он от воронки к воронке, устраняя обрывы.

Раздался последний залп батареи. По линии побежало:

— Стой! Записать...

Командир батареи оторвался от стереотрубы и только теперь заметил, что у телефона вместо Ганюшкина сидит разведчик.

— Где Ганюшкин?

— Там, — разведчик показал рукой в сторону ложбины.

— Где там?! — командир повысил голос.

— Да здесь я... — В обледенелой одежде, в снегу, с исцарапанным лицом и руками, Ганюшкин свалился с бруствера в окоп. — Устранял обрывы, товарищ старший лейтенант!

Красное Село было нами освобождено. На следующее утро 20 января разведчики 1220-го полка обнаружили подход резервов противника из Урицка. Немцы готовили контратаку, чтобы вновь захватить Красное Село — тактически важный опорный пункт.

Это морозное утро навсегда осталось в моей памяти. Едва заалел восток, противник начал огневой налет по северо-западным скатам высоты 112,0. Вскоре он перенес огонь на Красное Село. Одновременно цепи вражеской пехоты бросились на штурм. Снаряды и мины засыпали подступы к населенному пункту.

Направление контратаки гитлеровцы выбрали весьма удачно. С занятием Красного Села они могли ударить по правому флангу 30-го гвардейского стрелкового корпуса, использовав значительные силы пехоты, танков, самоходных орудий и артиллерии на сравнительно узком участке, где наши части были наиболее растянуты по фронту.

— Отсечь пехоту от танков! — приказал мне командующий артиллерией 109-го стрелкового корпуса полковник С. Н. Березуцкий.

Прошли считанные секунды — и ударили наши орудия. Над лощиной, где шли немецкие танки и пехота, поднялись фонтаны земли и снега. За первым ударом бригады последовали залпы артиллерии корпуса, включились орудия прямой наводки 509-го истребительно-противотанкового полка. Один за другим окутывались черным дымом вражеские танки, но уцелевшие, продолжая маневрировать, медленно продвигались вперед.

Ценой больших потерь немцам удалось выйти к северо-западным скатам высоты и вклиниться в боевые порядки 391-й стрелковой дивизии.

В эти трудные минуты к нам на наблюдательный пункт прибыл генерал Одинцов. Он приехал с группой офицеров своего штаба и, быстро разобравшись в обстановке, приказал подготовить массированный огонь по контратакующему противнику на стыке двух корпусов. Для этого им были привлечены некоторые бригады и полки артиллерийского корпуса генерала Н. Н. Жданова, 18-й и 23-й артиллерийских дивизий. Вся подготовка массированного огня была выполнена оперативной группой офицеров штаба артиллерии фронта за 15 минут.

Георгий Федотович проявил себя в этой тяжелой обстановке не только как мудрый военачальник, но и как человек большого личного мужества. Под его руководством артиллерия фронта во взаимодействии с другими родами войск осуществляла прорыв глубоко эшелонированной обороны немцев, так называемого Северного вала, который вражеская пропаганда называла неприступным.

Отлично действовали в этих боях воины 38-го гвардейского минометного полка подполковника Алымова. Часть реактивных установок Алымов развернул на северо-западных скатах высоты 112,0, поставив их на прямую наводку; остальные заняли огневые позиции на южных скатах высоты.