Одноранговая экономика

– 1790—1848 гг. Первый длинный цикл различим в английских, французских и американских экономических показателях. Фабричная система, машины на паровой тяге и каналы являются основой новой парадигмы. Поворотная точка – депрессия конца 1820-х годов. Революционные события в Европе, а также Американо-мексиканская война и Миссурийский компромисс в США оформляют его четкое завершение.

– 1848 г. – середина 1890-х гг. Второй длинный цикл ощутим в развитых странах, а ближе к своему завершению – во всей мировой экономике. Железные дороги, телеграф, океанские пароходы, стабильные валюты и машинное оборудование, произведенное с помощью машин, определяют парадигму. Волна достигает пика в середине 1870-х годов; финансовый кризис в США и Европе приводит к депрессии (1873—96 гг.). В течение 1880—90-х годов развиваются новые технологии, являющиеся ответом на экономический и социальный кризисы. Они приобретают законченные черты в начале третьего цикла.

– 1890-е гг. – 1945 г. Во время третьего цикла тяжелая промышленность, электромеханика, телефон, научная организация управления и массовое производство становятся ключевыми технологиями. Перелом происходит в конце Первой мировой войны; депрессия 30-х годов с последующим разрушением основных фондов во время Второй мировой войны завершает нисходящую фазу.

– Конец 1940-х гг. – 2008 г. В четвертом длинном цикле парадигму создают транзисторы, синтетические материалы, товары массового потребления, автоматизированное производство, ядерная энергия и автоматические вычисления, приводя к самому длинному в истории экономическому буму. Со всей ясностью его пик приходится на нефтяной шок в октябре 1973 года, после чего начинается длительный период нестабильности, но депрессии не происходит.

– В конце 1990-х гг. появляются базовые элементы пятого длинного цикла. В движение его приводят сетевые технологии, мобильные коммуникации, подлинно глобальный рынок и информационные продукты. В настоящее время он затормозился, что отчасти обусловлено неолиберальной идеологией и самими технологиями34.

Последняя фраза Мейсона имеет особенное значение. Именно в загадках, окружающих возникновение пятого кондратьевского цикла, и кроется ответ на более глобальный вопрос о фундаментальной трансформации самого капитализма. Резюмируя многолетнюю дискуссию о природе капиталистических кризисов, можно сказать, что преодоление капитализмом объективных экономических ограничений развития всегда происходило по одному из двух направлений (в некоторых случаях по обоим). С одной стороны, это включение в капиталистическую систему новых географических рынков. Так, Кондратьев говорил о «расширении орбиты мировых экономических связей»35 как об одном из условий начала восходящей фазы цикла, а Валлерстайн подробно рассматривал географическую экспансию капиталистической мир-системы36. С другой стороны, это создание новых «внутренних» рынков в результате использования инновационного потенциала более прогрессивных технологий и более совершенных методов ведения бизнеса. Как именно это происходило, позволяет увидеть теория кондратьевских циклов.

Однако на протяжении всей истории индустриального капитализма колебания больших циклов Кондратьева происходили на фоне медленного увеличения доли труда в совокупном доходе. Во всяком случае кондратьевские циклы не оказывали на нее слишком сильного влияния. Мейсон выдвинул предположение, что, помимо сугубо экономических и технологических факторов, результаты циклических изменений капитализма связаны с резистентностью труда к давлению на уровень заработной платы и условия производственной деятельности. Включение этой переменной в уравнение позволяет лучше объяснить реакцию капитализма на снижение нормы прибыли.