Одноразовый кумир

— Она ждет тебя, — тихо сказал князь, затем сделал еще одно движение палочкой, и ладошку Нисы вырвало из моей руки. Девушку отнесло в сторону, где ее подхватили оба подручных князя. — Позаботьтесь, чтобы якорь оставался жив до конца, — приказал Шип, а затем двинулся в сторону магокара.

Державшая меня за руку эльфийка потащила за собой, и я не видел никаких причин, чтобы сопротивляться, ведь Она действительно ждет и нужно спешить. На водительском месте магокара уже угнездился Майкл. Рядом с ним уселся князь, легко трансформировав кресло под свои нужды, ну а мы с поющей эльфийкой забрались на заднее сиденье. Машина легко поднялась в воздух и стремительно понеслась в сторону Диколесья. И все же скорость казалась мне недостаточной. Я всем своим естеством стремился побыстрее оказаться там, где меня ждет необычайное счастье. Я по-прежнему понимал суть всего происходящего, даже осознавал, что это лишь временное помутнение, но оно было таким сладким и светлым, что отказаться и начать бороться не было ни сил, ни желания. Доводы логики и жизненного опыта оказались абсолютно незначительным нюансом, ведь душа стремилась к безбрежной любви.

Какой смысл цепляться за прошлую жизнь, если в ней не было ничего, кроме грязи, боли и бессмысленного копошения? Меня никогда никто не любил. Все, кто изображал это чувство, хотели получить что-то для себя, но не дарить любовь в ответ. А там, куда мы направляемся, живет нечто, что и есть любовь — первозданная и необъятная.

Перелет казался бесконечно долгим, но и он закончился. В этот раз мы не пробирались по тоннелю в плетении дикой лианы, а просто упали сверху в широкую воронку, которая раскрылась прямо над пирамидой. Магокар сел у входа в пирамиду, и мы без задержек проследовали через коридор в купольный зал. От вида воздевшей к небу руки статуи у меня сбилось дыхание от сладкого предчувствия. Сам не понял, как оказался совсем рядом — у ног олицетворения великолепной сущности. Я тянулся вперед с желанием слиться с ослепительно-прекрасным средоточием энергии творения и любви, но пока не знал, как это сделать. Подсказкой стал предмет, вложенный в мою ладонь все еще поющей эльфийкой. Это был кинжал, непривычно грубо вытесанный из черного камня. Вполне возможно, что это какой-то аналог обсидиана. Понимание тут же пришло в мою голову, и я одним плавным движением прижал шероховатую и немного корявую кромку каменного ножа к своей шее. Все, теперь остался один короткий рывок, и я сумею пробить мерзкие узы, сковавшие олицетворение любви в бездушном камне. Пробить и слиться с ней в бесконечном экстазе. Но для этого нужны силы — и они появились. Я почувствовал, как присутствующие в зале разумные втыкают в свою плоть ритуальные ножи, передавая мне часть своей Живой силы, или, точнее, силы Жизни. Мое тело наполнялось энергией, которая должна была усилить дар оценщика и вырваться в нужном направлении. Пора. Раздражающей помехой внутри забился инстинкт самосохранения, но он был так слаб.

И все же базовому инстинкту удалось создать маленькую трещину в моей железобетонной уверенности в правильности своих действий и стремлении к счастью. В эту трещину тут же проникла едва слышимая на фоне уже ставшего многоголосым хора эльфов иная мелодия. Она не резонировала с эльфийской песней, но вплеталась в нее и изменяла, как некогда заклинание ушастых трансформировало энергетическую сущность над толпой посетителей ночного клуба. Это была всплывшая из памяти песня Оли, песня расставания с любовью и понимание того, что в любви нет ничего важнее искренности и взаимности. Иначе это уже не любовь, а что-то другое — узы или даже инструмент пыток. Впрочем, чтобы развеять мощь влияния энергетической сущности высшего порядка и запредельной концентрации энергии творения, этого не хватило. Не хватило и пришедшего откуда-то из глубин сознания ритма орочьей пляски, наполненного гордостью и решительностью.

Мои губы тронула едва заметная, горькая и даже снисходительная улыбка. Ни доводы разума, ни отвага вкупе с гордостью никогда не справлялись с любовью. Несмотря на эти жалкие потуги подсознания, каменный нож начал свое движение, чуть оцарапал кожу, но тут со спины прилетел возмущенный крик на высшем эльфийском:

— Ну же! Не медли! — У князя явно лопнуло терпение, пока я тут размышлял о сущности любви, и задержка по вине какого-то тупого животного вывела его из себя.